Станислав собрал нас после одного из таких разговоров и сказал:
— Меня могут стереть в порошок, братцы. Откажусь я от идеи и от Машины в пользу НИИ. НИИ не сотрут в порошок — НИИ удержится…
Мы подумали, согласились: нас все-таки тридцать два человека…
Машину законсервировали. И вправду: что если каждый начнет делать дыры в пространстве-времени. Тут надо подумать.
Рассказ о Машине, по сути, закончен. Мрачноватый рассказ, но в нем есть и светлая сторона.
Аполлинарий Павлович увез яйцо к себе на дачу. Соорудил инкубатор: насыпал в ящик песку, прикрыл крышкой, в которую вмонтировал восемь полуторастасвечовых электрических ламп. Положил в песок яйцо — неглубоко, чтобы оно могло прогреться. Скорлупа, рассуждал он, тот же скафандр: в воде яйцо было недолго, авось химия не повредила его. Каждый день Аполлинарий Павлович проверял температуру, влажность в инкубаторе, поглядывал, не появится ли какого чуда.
Чудо появилось — маленький заврик. Высунул голову из песка и смотрит.
— Здравствуй! — обрадовался Аполлинарий Павлович.
Положил детеныша в корзину с ватой, поставил в своей спальне, захлопнув предварительно форточку в окне — никаких сквозняков!.. Детеныш имел не меньше сорока сантиметров роста, массивную голову, крошечные, как спички, верхние лапки, а нижние — сильные, крепкие, с пальцами, похожими на птичьи когти. Когда детеныш вставал, он опирался на длинный упругий хвост.
— Рекс! Настоящий рекс!..
Назвал Аполлинарий Павлович заврика Гошей.
Кормил рублеными крутыми яйцами вперемешку с говяжьим фаршем.
Гоша рос на редкость смышленым, привязчивым.
С первой минуты, увидя Аполлинария Павловича и поняв, что Аполлинарий Павлович о нем заботится, Гоша посчитал его мамой и разрешил о себе заботиться впредь. Профессору это льстило, и, похлопывая заврика по спине, Аполлинарий Павлович говорил:
— Умница!
Когда Гоша научился ходить и прыгать, он устраивал с Аполлинарием Павловичем игры: прятался гденибудь в куст и внезапно появлялся перед профессором, разинув пасть и вереща от восторга. Или тянул профессора за штаны, как щенок, скалился при этом, подмигивая глазами и улыбаясь.
— Ну, ну, проказник!.. — говорил Аполлинарий Павлович — от улыбки Гоши ему бывало не по себе.
Гоша любил шумные игры: распугать голубей, загнать кошку на дерево. При этом он уморительно щелкал зубами и хвост у него извивался от возбуждения.
Когда Гоша не спал и не играл, он жил с Аполлинарием Павловичем душа в душу. Вместе они гуляли в послеобеденные часы, ездили в город на «Москвиче» за продуктами, даже смотрели телевизор.
