— Пошто?.. — подозрительно обернулась к нему старуха.
— Коршун… — сказал Николай Иванович. — Коршун побьет ваших утят.
— Не выпускать, значит? — спросила старуха.
— Не выпускайте, — обрадовался Николай Иванович — хоть один человек наконец-то его послушает.
— А что я их, — не без злости спросила старуха, — под юбкой держать буду? Целый-то день?
— Как знаете… — обиделся Николай Иванович. — Я вас предупреждаю.
— Предупреждаю… — ворчала старуха. — Ишь ты, предупредитель.
Она открыла калитку и всех до одного утят выгнала на улицу. Желтые шарики замелькали по дорожке, полезли под забор Николая Ивановича, рассыпались по двору.
И тут — не успела старуха прикрыть калитку — камнем с неба свалился коршун.
— Кыш! Кыш!.. — закричал и замахал руками Николай Иванович. Двое утят забились в лапах пернатого хищника.
— Кыш! — кричал Николай Иванович.
Одного утенка коршун все-таки уронил. Окровавленный комочек упал у ног Николая Ивановича. Учитель поднял его и понес во двор Кирьянихе, которая тоже размахивала руками и кляла, на чем свет стоит, коршуна.
— Вот… — сказал Николай Иванович, опуская птенца возле каменного корыта, в котором только что плескались утята. — Я вас предупреждал, — укоризненно обратился учитель к Кирьянихе.
— Предупреждал!.. — Жабой посмотрела на него Кирьяниха. — А разреши спросить, на каком основании ты предупреждал?
Николай Иванович молчал, чувствуя себя опять оскорбленным.
— Молчишь?.. — Кирьяниха надвигалась на него как туча. — Старый хрыч, вареная колбаса! Молчишь, говорю?.. Напялил очки — и молчишь? На каком основании ты узнал про коршуна? — требовала объяснения Кирьяниха. — И за Осипову баню надо с тебя спросить, и за Кольку Синицына, и за семьдесят два рубля Маришкиных — за все надо спросить!
Николай Иванович пятился от разгневанной женщины. Кирьяниха наступала:
— На каком основании мутишь деревню? Пре-дупре-ждаю… — передразнила она Николая Ивановича, очень похоже, как он произносил это слово. — Как ты узнал про коршуна?..
Дальше пятиться было некуда. Позади Николая Ивановича стояло корыто. Кирьяниха приблизилась вплотную к учителю.
— До каких пор будешь смущать жителей, домовой? Тебя спрашиваю!
Николай Иванович беспомощно моргал, опустив перед старухой руки по швам. Он абсолютно не умел обороняться в подобных случаях. Молча смотрел в брызжущий рот старухи с двумя или тремя испорченными зубами.
— Молчишь?.. — Кирьяниха содрала с носа Николая Ивановича очки и так трахнула их об корыто, что вдрызг полетели не только стекла, но и оправа.
