Наверно, оттого, что Николай Иванович не был ни дипломатом, ни хитрецом. Душа у него была нараспашку, и, кроме чистоты и добра к людям, ничего в его душе не было. Заходить издали, изъясняться экивоками он не умел, и потому предсказания делались им до смешного нелепо.
Подойдет, например, к плетню Осиповых.
— Петр Иванович, можно тебя? — крикнет хозяину.
— Можно, — отвечает Петр Иванович — мужик ростом в сажень, белозубый, здоровый. Он хорошо выспался, с аппетитом позавтракал, собирается на работу: бригадир объявил сенокос.
— Не топи баню в четверг, Петр Иванович, — предупреждает его учитель. Ему хочется, чтобы слова звучали душевно и чтобы Петр Иванович поверил ему. Слова, правда, звучат душевно, но Петр Иванович спрашивает:
— Почему не топить баню?
— Сгорит она у тебя, Петр Иванович.
— Как это сгорит, Николай Иванович, бог с вами.
— Сгорит, Петр Иванович.
Красные щеки Петра Ивановича начинают бледнеть. От хорошего настроения не остается следа. В это время выходит на крылечко его жена.
— Слышь, Прасковья Андреевна, — говорит растерянно Петр Иванович, — баня у нас сгорит в четверг.
— Чой-то надумал?.. — Прасковья Андреевна подходит к плетню, здоровается с Николаем Ивановичем. — Как баня сгорит?..
— Не я надумал, — оправдывается Осипов. — Николай Иванович говорит.
— Неужто сгорит?.. — растерянно спрашивает хозяйка у Николая Ивановича.
— Сгорит, — подтверждает Николай Иванович и, оставив чету в тревоге, идет дальше по улице.
В четверг баня сгорела.
По деревне поползли слухи и толки. Люди стали опасливо поглядывать вслед учителю, перешептываться. А Николай Иванович входил во вкус: Караваевым предсказал смерть старухи, два года лежавшей в параличе, молодоженам Теленкиным — скорый развод.
В деревне только и говорили о напастях, смертях, пожарах. Все это увязывалось с именем Николая Ивановича. И с его очками. Не было очков — был старик как старик. Появились очки — появились несчастья.
Колдун не колдун, говорили между собой колхозники, — Николай Чудотворец.
Слухи множились, обрастали фантастическими подробностями.
— Кащей! — ругалась синеокая Марина Потапова. — Подходит и говорит: «У тебя деньги вытянут…» И вытянули! Семьдесят два рубля! Может, он сам в этой шайке!..
Слухи дошли до Ольги.
— Папа, — сказала она как-то отцу за ужином, — о тебе плохо говорят в деревне,
— Пусть говорят! — ответил дочери Николай Иванович с таким видом, будто он владел высшей истиной.
— Как это — пусть?.. — удивилась Ольга,
