* * *
Старуха вяжет чулки на собственных мыслях.
* * *
Птицы слушают телеграммы
* * *
Море — вырядилось — в синь и ярь
* * *
…Плевало — фыркало — харкало
(NB! Бедное море!)
* * *
Целого моря на переломе
Волна ломалась, как голос
* * *
Молочная пена
* * *
(Строки из Лестницы, — очевидно в С<ен> Жилле.)
* * *
Моя потрясающая воспитанность, <пропуск одного слова> простым глазом: простому глазу. — Зато все большие — увидели.
* * *
…На песке волна нарисовала волны
(Стоило бы — стих)
* * *
Поперечность: взад-вперед’ность моря. Как Л-н.
* * *
Я бы хотела, чтобы меня любил старик, многих любивший, меня — последнюю. Не хочу быть старше, зорче, грустнее, добрее, холоднее. Не хочу, чтобы на меня смотрели вверх. Этого старика я жду с 14 лет: им бы был Стахович, им — почти был В<олкон>ский, п. ч. он меня почти полюбил.
* * *
Переводимы смыслы. Слова непереводимы. Переведя горячий — heiss —. Heiss und weiss — (пустыня). Горячая и белая — не то. Короче, переводимо слово, звук — непереводим.
Там, где единица не понятие, а слово (дальше не разобрать, было что-то верное)
* * *
Бойтесь понятий, облекающихся в слова, радуйтесь словам, обнажающим понятия.
(NB! Поняла: бойтесь одежды, радуйтесь — сути. Май 1939 г.)
* * *
…Там, где конец дыханья —
Начало души
* * *
Отрывок письма к Б<орису> (на песке st. gill’cкoro plage à l’infini[23] — карандашом)
Этот уезд из Чехии, эти экскурсии (воображаемые, его, — 1939 г.) в Париж и в Лондон — точно нарочно, чтобы ты тогда мог полюбить меня. Теперь я еду в Чехию,[24] а ты больше всего на свете любишь свою жену,[25] и всё в порядке вещей. Б<орис>, одна здесь, другая там — можно, обе там, два там[26] — невозможно и не бывает.
Я ни с кем не делю <пропуск одного слова>, это моя страна и моя роль, поэтому не думай обо мне вовсе.
Двум поездам вслед не глядят. (В два глаза — одному.)
Тоскуй, люби, угрызайся, живи с ней на расстоянии, как какой-то час жил со мной, но не втягивай меня.
Человеческого сердца хватает только на одно отсутствие, оттого оно (отсутствие) так полно.
…Не бойся, что я чем-нб. преуменьшаю твою любовь к жене, но «я люблю ее больше всего на свете» — зачем ты мне это твердишь, это ей надо знать, не мне.
(NB! Твердил — себе. Потом с ней разошелся.)
Я привыкла к жизни — в мире совершенном: в душе. Оттого мне здесь не хочется, не можется, не стóится.
* * *
Как тихо пишется. Как шумно печатается.
(Ноябрь 1926 г. — Типография.)
* * *
— Смерть Рильке: 29-го декабря 1926 г.
Я рада, что последнее что он от меня слышал: Bellevue.
