Еда сейчас занимала Лес меньше всего на свете, но ей нужно было отыскать хоть какую-нибудь нить, связывающую отныне их жизни.
Следующие две недели оказались для Лес очень трудными. Она посещала все встречи и деловые завтраки, которые значились в ее календаре, но всегда находила оправдания, чтобы уйти с них так быстро, как это только было возможно. Большую часть свободного времени она проводила, тренируя лошадей Роба. Другим она говорила, что делает это затем, чтобы к тому моменту, когда Роб вернется домой на весенние каникулы, его лошади находились в наилучшей форме. Конечно, и это было важно. Но самое главное – езда верхом успокаивала ее смятенную душу. Иногда у нее даже возникало детское желание: хорошо бы вообще никогда не вылезать из седла, но, к сожалению, приходилось всякий раз с грустью расставаться с лошадьми. До следующей тренировки.
Вначале Эндрю был чрезвычайно заботлив и внимателен. В первые несколько дней после их объяснения он приезжал домой сразу после закрытия конторы. Затем с каждым днем он стал возвращаться все позже и позже. Лес не спрашивала его, что он предпринял относительно устройства Клодии на новую работу, а Эндрю ни разу не заговорил об этом сам. Черная кружевная сорочка исчезла в первую же ночь после их беседы. Никто из них не упоминал ни о ней, ни о том, что последовало за ее появлением в доме.
Когда пошла вторая неделя, Лес разрешила Эндрю приходить по ночам в ее спальню и вступать с ней близость. Именно «разрешила» – более точного слова не подыщешь, потому что сама она не принимала в любовной игре никакого участия, всего лишь позволяя Эндрю использовать ее тело для получения удовлетворения. Лес поражало, как многое оказалось утерянным, насколько она стала безразличной к ласкам мужа. Прежде она никогда бы не смогла поверить, что любовь может пройти так быстро. Ее даже не сменила «симпатия» к Эндрю или ненависть к нему. Не осталось ничего. Лес не испытывала к мужу вообще никаких чувств. Его словно не было. Она никак не могла понять, как такое могло случиться. Это даже заставляло ее спрашивать себя, нет ли чего-нибудь неладного в ней самой.
Она не могла бы обвинить Эндрю в том, что тот не старается наладить их отношения. Каждый уик-энд он возил ее куда-нибудь – в ресторан, театр, на прием, – почти так же, как когда ухаживал за ней до женитьбы. Он постоянно расспрашивал Лес о ее общественной деятельности, проводя за беседой целые вчера. Она тоже делала усилия, чтобы пойти ему навстречу. Но вся беда в том, что сердце ее в этих усилиях не участвовало.
