– Одну минутку, Брэдли. – Она уже распахнула дверь в коридор. Ее отрывистый голос и решительный вид недвусмысленно показывали, что у нее на уме. Я понял, что, если я немедленно не заключу ее в объятия, случится нечто «непоправимое». Поэтому, закрыв дверь в коридор, я повернулся и обнял ее. Сделал я это не без удовольствия. Я ощутил ладонями горячую пышность ее плеч и снова – ласкающее, давящее прикосновение ее щеки.
– Сядем, Рейчел.
Мы сели на диван, и в ту же минуту ее губы оказались прижаты к моим.
Я, разумеется, не в первый раз прикасался к Рейчел. Случалось и чмокнуть ее дружески в щеку, и обхватить рукой за плечи, и похлопать по руке, но эти ничего не значащие, общепринятые жесты служат порой лишь своего рода прививкой против сильных чувств. Примечательно, какие грандиозные преграды стоят на пути к близости между людьми и как они рассыпаются от одного легчайшего прикосновения. Достаточно взять другого человека за руку определенным образом, даже просто определенным образом заглянуть ему в глаза, и мир вокруг вас навеки преобразится.
При этом я, подобно досточтимому Арнольду, старался не терять головы. Я не отрывал губ от губ Рейчел, и мы так долго оставались в неподвижности, что это уже становилось нелепым. Я по-прежнему не слишком ловко обнимал ее одной рукой за плечи, а другой сжимал ее пальцы. У меня было такое чувство, что я ее держу и при этом сдерживаю. Но вот мы отодвинулись друг от друга и вопросительно заглянули друг другу в глаза – для того, наверно, чтобы понять, что же все-таки произошло.
Лицо человека, только что обнаружившего свои чувства, всегда представляет собой зрелище трогательное и поучительное. У Рейчел лицо было светлым, ласковым, сокрушенным, вопрошающим. Мне стало весело. Хотелось выразить удовольствие, благодарность.
– Рейчел, дорогая! Благодарю вас.
– Я ведь это не просто чтобы приободрить вас.
– Знаю.
– В этом есть что-то настоящее.
– Знаю. Я рад. – Мне и раньше хотелось… обнять вас. Но было стыдно. Мне и сейчас стыдно.
– И мне. Но… Спасибо, спасибо вам.
Минуту мы молчали, взволнованные, почти смущенные. Потом я сказал:
– Рейчел, я думаю, мне надо идти.
– Господи, какой вы смешной. Ну хорошо, хорошо, вот ребенок, удирает со всех ног. Ну, ступайте. Спасибо за поцелуй.
– Дело не в этом. Все вышло так прекрасно. Мне страшно испортить что-то очень важное.
– Да, да, ступайте. Я уже сама достаточно напортила, наверно.
– Какое там напортила! Рейчел, глупая. Это замечательно. Мы теперь стали ближе, верно?
