– Новая блузка?
– Не то чтобы новая… А, вот! Я нашла твой перочинный ножик!
– Хорошо, очень хорошо.
За каждым глупым словом – скрытый смысл, за каждой фразой – подтекст. Голос сердца читается между строк.
– Я нашла перочинный ножик и шахматы.
(Ты представить себе не можешь, что в душе у меня творится, когда я тебя вижу…)
– Все хорошо.
(Вот бы расстегнулась пуговка у тебя на блузке…)
– А шахматная доска у меня теперь вместо телефонного столика…
(Как хочется тебя поцеловать… Боже мой!)
– Да, помню. Ничего. Другую доску достану…
(Пойдем домой… к тебе…)
– Ладно.
(Ладно.)
Не успела приветливая японка подать суши, как мы превратились в единое целое. Восточная женщина легонько постучала в дверь… Мы перестали целоваться, и Луис объявил, что пора ехать. Я положила суши на заднее сиденье. Мы не проронили ни слова. Я загляделась в окно, слушая, как ветер поет победный гимн. Ветер всякий раз возвращал мне Луиса.
Мы начали, едва переступив порог дома. Гараж. Он поставил машину и стал срывать с меня одежду, обнажая плоть, истосковавшуюся по его ласкам… В лифте вместе с нами ехала женщина в зеленой шали, которая избавила нас от своего общества и оставила наедине лишь на седьмом этаже…
Night to night that’s the way to love you right.[4] Наша последняя размолвка произошла оттого, что я перепутала его имя. Я назвала его Андре. Он разозлился и исчез.
– Ты же знаешь, что Андре – это мой лучший друг.
– Что он был твоим любовником, я тоже знаю.
– А хоть бы и так!
– То, что ты меня назвала его именем – это уж слишком…
– Да не было у нас ничего…
– Не хватало только, чтобы во время оргазма ты заорала: «Ах! Андре!»
– Что за чушь…
– Тогда я буду звать тебя Вивиан, Барбара…
– Да зови как хочешь!.. Роберта, Фернанда, Изадора, Ребекка, Жасмин… Луара, Жудит…
Он взял пиджак и хлопнул дверью, когда я произнесла «Валерия».
You do me, I do you…[5]
Столько встреч и разлук, столько ссор и примирений, столько слов… Я вздыхаю.
Красная папка
У меня есть желтая и есть красная папка. В отличие от желтой, красную ни от кого не прятали – она всегда была в изголовье у матери. Любопытства эта папка у меня не пробуждала – в ней мать хранила счета, договоры, свидетельства… Никто туда не лазил, пока мать не уехала за границу и ей срочно не понадобился один документ. Она позвонила из Канады и сказала, что точно помнит: документ должен быть в красной папке. Папка была переполнена, и казалось, что резинка вот-вот лопнет.
– Завтра обязательно вышли! А то меня отсюда не выпустят…
