Роток его алый!
«Глянь, чтой-то пучина
Пошаливать стала!»
— В сочельник крещенский,
Что ль, парень, рожден?
У баб деревенских,
Что ль, врать обучён?
«Да нет, старина!
Ровно мóрок какой-то.
Гляди, — не волна уж:
Гривастая тройка!»
— Ври, дурь-ты-деревня,
Лещу да ершу!
Дай, лучше-ка гребнем
Копну расчешу!
«Врешь, совья ты старость,
Подземная шахта!
Что там за Царь-Парус
Встает на водах-то?»
— Не видишь глазами, —
Гадай на бобах!
Я, что ли, хозяин
На грозных водах? —
* * *
Глаза-то всё шире,
А змейка-то колет…
— Спи, свет, спи, соколик! —
Уж руки как гири,
Уж ноги как гири,
Лоб налит свинцом…
Не пить ей в трактире
Чайку с молодцом!
Но спорит, но всю свою мощь собирает,
Не пальцами веки себе разрывает…
Качнется — очнется: «Ой сплю, невтерпеж!»
Какой уж, какой тут любовный крутёж!
Красный загар,
Меченый лоб.
«Дядька, пожар!»
Закрылся глазок.
Ручку разжал,
Звякнул серьгой.
— Дядька, пожар! —
Закрылся другой.
Так и спит с последним криком,
С ротиком полуоткрытым.
* * *
Весь кафтан-ему-шнуровку
Расстегнула на груди.
Держит сонную головку
На полвздоха от груди.
Дышит? — Нет?
Дышит? — Да?
Наклонила лик сусальный
Над своей грудною сталью:
Есть ли, нет ли след вздыхальный?
Да, надышан круг!
Да!
Радость — молнией
В глазах, — зóлотом!
Радость — молнией!
Горе — молотом!
«А если уж жив он, —
Чего ж он лежит-то?
А если уж дышит, —
Чего ж он не слышит?»
Бог пó морю ветром пишет!
Брови сильные стянув,
Взор свой — как орлица клюв —
В спящего вонзает.
Весь из памяти — букварь!
Растерялась Дева-Царь,
Что сказать — не знает.
В грудь, прямую как доска,
Втиснула два кулачка:
Усмиряет смуту.
— Ох, лентяй ты наш, лентяй!
И от пушечного, чай,
Не вздрогнет — салюту! —
Как бы листвой
Затрёсся дуб.
Как пес цепной
Смех — с дерзких губ.
«Агу, агу, младенец!»
Хохочет, подбоченясь.
Всё — как метлою замела!
Всё — как водою залила!
Гляди: сейчас — грудь лопнет!
Все корабли потопнут!
— и —
Молча, молча,
Как сквозь толщу
Каменной коры древесной,
Из очей ее разверстых —
Слезы крупные, янтарные,
Непарные.
Не бывало, чтоб смолою
Плакал дуб!
Так, слезища за слезою,
Золотые три дороги
От истока глаз широких
К устью губ.
Не дрожат ресницы длинные,
Личико недвижное.
Словно кто на лоб ей выжал
Персик апельсинный.
Апельсинный, абрикосный,
Лейся, сок души роскошный,
Лейся вдоль щек —
Сок преценный, янтарёвый,
Дар души ее суровой,
Лейся в песок!
На кафтан его причастный,
Лик безгласный — кровью красной
Капай, смола!
