Она покачала головой, прижав руки к груди:
– У меня больше ничего нет.
Он бросил ей какую-то одежду:
– Могу выделить вам вот это.
– Но что же наденете вы?
– Я обойдусь одной рубашкой.
Она порывисто коснулась его руки, выступавшей из закатанного рукава.
– Вы замерзли. Эта рубашка у вас из льна? Она недостаточно теплая. – И поскольку он не ответил, она твердо добавила: – Вы не можете отдать мне вашу рубашку. Я не возьму.
Ангус посмотрел на ее маленькую ручку, представил себе, как эта ручка скользит по его плечу, потом по груди… Ему уже не было холодно.
– Сэр Грин! – тихо позвала она. – Что с вами такое?
Он оторвал взгляд от ее руки, а потом заглянул ей в глаза, чем и совершил огромную ошибку. Эти очи цвета зеленой травы, которые весь вечер смотрели на него со страхом, раздражением, смущением, а чаще всего с выражением невинного желания, теперь были полны тревоги и сочувствия.
И это совершенно лишило его мужества.
Ангуса охватил старый, как мир, страх, присущий всем мужчинам, – словно его тело сознавало то, что отказывался понимать ум, – что это та самая, единственная, и как бы упорно он ни сопротивлялся, она так или иначе будет мучить его вечно.
Хуже того – если она когда-нибудь решит прекратить это, он посадит ее на цепь рядом с собой, пока она не начнет изводить его снова.
Иисусе, виски и Роберт Брюс! Какая ужасная участь!
Он принялся снимать с себя верхнюю рубашку, злясь на впечатление, которое производит на него Маргарет. Стоило ее ручке прикоснуться к его руке, и он сразу же увидел всю свою жизнь, простирающуюся перед ним.
Он кончил раздеваться и затопал к двери.
– Я подожду, пока вы оденетесь.
Она смотрела на него, и по телу ее пробегала легкая дрожь.
– И снимите с себя все мокрое, – приказал он.
– Я не могу надеть вашу рубашку на голое тело, – возразила она.
– Можете и наденете. У вас будет воспаление легких, а я буду виноват.
Он увидел, что она расправила плечи, а в глазах ее появилось твердое выражение.
– Вы не имеете права мне приказывать.
– Либо вы снимете с себя мокрое, либо я сделаю это сам. Выбирайте.
Она пробурчала что-то себе под нос. Ангус не расслышал все слова в точности, но то, что он расслышал, не очень подходило благовоспитанной леди.
– Кто-то должен побранить вас за ваши выражения, – улыбнулся он.
– Кто-то должен побранить вас за ваше высокомерие.
– Вы делаете это весь вечер, – заметил он.
Она произнесла что-то неразборчивое, и Ангус успел скрыться за дверью прежде, чем она снова бросит в него башмак.
