Она покачала головой.
— Завтра не будет. — Она коснулась руки мориска. — Пожалей меня, Загарте. Я больше так не могу.
Мориск по-отечески обнял её. Морщины на его смуглом лице стали глубже.
— Всё это пройдёт. Пройдёт. Такая красивая девушка, как вы, не должна столь легко поддаваться панике.
— Это не паника. Я раздавлена. Разбита, как эта гитара.
— Но что сделали с вами эти негодяи? — воскликнул Загарте. — Что б собаки разрыли их могилы!
— О, виноваты не они. Жизнь. Я сама. Расплатись со мной, Загарте, за предыдущие выступления и позволь мне уехать.
Долго ещё умолял Загарте Беатрис остаться. Разве у неё нет сердца? Или он мало ей платил? Он готов платить больше. И что станет с его спектаклем?
— Найми того мальчика, которого я заменила.
— Да кто будет смотреть на него после вас?
— Я видела от тебя только добро, Загарте, и мне жаль подводить тебя. Но я должна уехать.
— Куда же вы поедете, дитя моё?
— Подальше от Кордовы. От жизни, которую вела. А уж там как получится.
И Загарте понял, что Беатрис не изменит принятого решения. В тот вечер посетители харчевни не увидели её на сцене. А на следующее утро с опухшими от слёз глазами она попрощалась с мориском, села на мула и в сопровождении служанки и погонщика выехала из Кордовы через Альмодоварские ворота по дороге, ведущей на восток, в Севилью.
Примерно в тот же час коррехидор, сидя под распятием на белой стене, мрачно взирал на Рокку и Галлино.
Ночь они провели в тюрьме Кордовы, после того как хирург вправил Рокке вывихнутое плечо.
Колон, ознакомленный коррехидором с подробностями дела, выступил не только потерпевшим, но и обвинителем.
С разрешения дона Ксавьера он, призвав в свидетели дона Луиса де Сантанхеля, заявил, что эти двое несколько дней назад совершили кражу в его квартире. Вчера же, когда он обвинил их в этом, они вытащили кинжалы и набросились на него, вынудив его защищаться. И ему пришлось прибегнуть к силе, чтобы сохранить себе жизнь.
Дон Ксавьер откашлялся.
— По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, первая часть обвинения — сущая правда. Нет у нас оснований сомневаться и в остальном. — Он бросил на венецианцев мрачный взгляд. — Благодаря вмешательству посла Венецианской республики и с учётом того, что доказательства вашей вины не были столь очевидными, в прошлый раз с вами обошлись достаточно гуманно. Но вы не вняли голосу разума и продолжили свою преступную деятельность. Как и прежде, решение по вашему делу примет алькальд. Каким оно будет мне не ведомо. Но учитывая, что вы мужчины крепкие и на здоровье не жалуетесь, можете надеяться, что он не отдаст вас в руки палача, а отправит на галеры кастильского флота. Такого венецианцы не ожидали. Галлино тут же заявил, что нельзя осуждать человека, не дав ему возможность оправдаться. Рокка вновь потребовал разрешения отправить письмо мессиру Мочениго, упирая на свой статус дипломата.
