– Слышь, да, он голосом Высоцкого поет. Один в один. Не отличишь,
– толкнул один из сержантов другого в бок.
– Может спел про вас неумело я, очи черные, скатерть белая… – закончил я, ударив по струнам.
– Классно. Молодец. Здорово, – слышались голоса.
– Замполит, возьми его на конкурс полка, – посоветовал комбат.
– Посмотрим, – отозвался старлей, – он еще и художник.
– Художник? Да тебе просто цены нет, – расхохотался комбат. -
Все, разойдись. Готовиться ко сну.
Вечером я сидел с сержантами в ленинской комнате и был горд тем, что мы по очереди играли и пели Высоцкого, Окуджаву, Визбора, блатной шансон и другие "песни у костра". Было приятно, что со мной, солдатом первой недели, так запросто говорят "старослужащие", по-дружески похлопывают по плечу и разговаривают как обычные, дворовые пацаны. Я приобщался к элите нашей батареи и тешил этим свое эго. Я не понимал, что для сержантов я был одним из духов, и только мое умение исполнять песни Высоцкого и подражающий великому барду голос позволил старослужащим опуститься до того, чтобы позвать меня. Я был нанятым дешевым исполнителем и, как дух, не отдавал себе в этом отчета.
В свой первый наряд я заступил через несколько дней. Говорили, что в наряд по роте в мотострелковой части ходят три курсанта, в артиллерийской части нас было двое, не считая сержанта, который заступал дежурным по роте, и на время дежурства я был обязан выполнять только его распоряжения. Для подготовки к наряду нас освободили от маршировки на плацу после обеда и, получив кусок белой ткани некогда бывшей солдатской простыней, мы занялись пришиванием ее на воротник гимнастерки так, чтобы пара миллиметров выглядывала бы из-под воротника с внутренней стороны. Удавалось это с трудом.
Опыта еще не было, и я исколол все пальцы, пока мне удалось пришить этот кусок ткани, именуемый на солдатском жаргоне подшивой. Закончив со столь неприятной задачей, я вытянул ноги, и был тут же пойман сержантом.
– Ты чего ножки вытянул, солдатик? Устал?
– Я кончил.
– Кончать в штаны будешь. Ты подшиву пришил?
– Ага.
– Агакать на гражданке через два года будешь, а в армии отвечать
"Так точно" положено.
– Я пришил, – протянул я куртку сержанту.
– Это называется "пришил"? Это же страх американцам, – и с этими словами сержант резко дернул за край ткани, которая затрещала и оторвалась, тяня за собой нитки из воротника. – Пришьешь еще раз, – кинул мне сержант гимнастерку и подшиву. Процедура отрывания не прошла стороной и Володю – моего напарника, но он, в отличие от меня, не расстроился, а засмеялся, как только сержант отошел на несколько шагов.
