Аад никогда не планировал обзаводиться конкубиной, это было бы, разумеется, артефактом в системе его мировоззренческих построений, но, чтобы цвели (и даже плодоносили) все цветы, необходимо было какую-либо кухарку и домработницу, в надёжном тылу, всё же иметь – в общем, ничего оригинального.
На клевретах подобного «модуса вивенди» и мир стоит, хотя по мне, конечно, эстетически верней, если бы он, этот мир, сверзился в тартарары.
Однако, вплоть до появления Раи в кафе «Engels», Аад совершенно не представлял, каким образом разрешить подобную контрадикцию. У него не создавалось в этом вопросе, так сказать, прецедентов. Но, когда наконец возникла Раиса… А вы что – и впрямь поверили, будто он, ценой собственного счастья, решил осчастливить королеву Беатрикс?
Трусость Аада являлась другим его неоспоримым достоинством. Эта была натуральная, природная трусость очень редкого, очень высокого качества, вдобавок формально структурированная кальвинистскими принципами – и доведённая до своего логического совершенства социальным статусом университетского преподавателя.
Кстати сказать, в шаблонной системе подмен, взятой на вооружение изворотливым, хотя и не оригинально лгущим себе человечьим мозгом, эта густопсовая трусость именуется, конечно, не иначе как «трезвость», «здравомыслие», «взвешенность суждений и поступков» и даже – «философский склад ума».
В силу этого ценнейшего своего качества, Аад, желая быть удобно-захомутанным, – самостоятельно, то есть активно, в хомут не лез. Но будучи стреноженным работящей, железобетонно-стойкой, крайне неприхотливой и вдобавок бездомной (зависимой) Раисой, он, с облегчением, разыграл гамбит.
Уже через пару месяцев совместной жизни – то есть ещё в тот период, когда сегрегированная Рая упрочивала новую свою жизнь на плавательном надувном матрасе и не имела права подходить к телефону, Аад уже понял, что он недостаточно хорошо знает русскую литературу. После некоторых колебаний, он признал для себя, что, во время смотрин в кафе «Еngels», методологически крайне неверным с его стороны было ограничение золотых эталонов (русской женщины) только Наташей Ростовой, её конфиденткой Соней, Соней-проституткой и Настасьей Филипповной. Он с горечью осознал, что упустил из виду множество других канонизированных женских персонажей. Теперь же, через несколько месяцев, он, поумневший, глядел на Раю – и, сверяя свои впечатления с книгой (коей являлся сборник переводов на нидерландский русской классической поэзии), самодовольно отмечал: ну да –
