Хорошо, макушка холма находилась над верхней границей тумана, а в палатке горела масляная лампа. Внутренность буфета отлично просматривалась в кружок окуляра.
В половине четвёртого показался заспанный Констан. Он подкрутил фитиль лампы, начал протирать серебряный поднос, а тут явился и повар.
С расстояния в сорок шагов, да ещё в трубу Фондорин разглядел, что каждый из судков закупорен печатью. Лакей внимательно осмотрел пломбы, снял их. Приподнял крышки, понюхал.
– Котлетки вряд ли, – сказал он, отодвигая кастрюльки одну за другой. – Фрикасе точно не будет. А вот чашку бульона обязательно выпьет. И суфле на всякий случай разогрею.
Чуткое ухо профессора улавливало каждое слово отчётливо, будто подзорная труба приближала не только предметы, но и звуки.
– За пятнадцать минут до того, как подавать, поставьте бульон на медленный огонь, – наставлял Констана повар. – Я добавил для запаха щепотку сушёного тимьяна. Надеюсь, ему понравится. А для суфле включите горелку посильнее, но не более чем на три минуты, иначе вкус пропадёт.
– Не учите учёного, дружище, – важно отвечал валет и жестом отослал кухонного служителя.
По тому, как неспешно Констан раскладывал столовое серебро, как он потягивался и зевал, Самсон понял, что время ещё есть. Но всё равно заволновался. Для успеха предприятия было необходимо, чтобы слуга хотя бы ненадолго удалился. Должен же он присутствовать при утреннем туалете императора. Или Наполеону одеться-умыться подаёт кто-то другой? Но Демулен говорил, что полководцу прислуживают всего двое: мамелюк Рустам и камер-лакей.
Ошибался ли полковой врач, иль говорил правду, Фондорин так и не узнал. На счастье, Констан отлучился из палатки ещё до пробуждения своего господина.
Подозвав часового, лакей сказал:
– Я должен выйти, Жанно. Зов природы.
Сивоусый гвардеец шутливо отсалютовал ружьём. Когда Констан удалился, часовой принялся размеренной поступью прохаживаться вокруг палатки – наверное, так предписывала инструкция.
Фондорин решил, что иной оказии может не представиться.
Он проворно спустился с дерева и вскоре уже лежал в траве неподалёку от палатки. Дал часовому пройти мимо, проскользнул внутрь, спрятался за полог. Мимо опять протопали сапоги. Профессор шагнул к кастрюльке, в которой хранился бульон. Поднял крышку, плеснул жидкость из своей золотистой фляжки. Закрыл. Снова спрятался.
Всё это не заняло и пяти секунд – до того точны и стремительны были движения заряженного берсеркитом тела.
