Даже сам профессор, которого никак нельзя было причислить к сонму обожателей диктатора, поневоле испытал род особенного трепетания, когда быстрый, всепроницающий взор скользнул по заднему ряду. Это, безусловно, тоже было свойством природного вождя – создавать у массы впечатление, будто он разглядел и отметил каждого.
Спокойно, велел себе Фондорин. Не будем поддаваться стадному помешательству, оно заразительно. Оценим сего субъекта с физиологической точки зрения, как подобает врачу и учёному.
Рост? Пожалуй, два аршина и два вершка, то есть, по принятой у французов метрической системе, около ста пятидесяти сантиметров. Туловище довольно длинное, а ноги коротки. Цвет лица выдаёт склонность к желудочным коликам и печёночную недостаточность. Голова мезоцефального типа с вдавленными висками, борода редкая. Эта совокупность черт предполагает сверхчувствительность к запахам и зависимость от метеорологических условий. В сырые дни у этого человека могут быть невыносимые мигрени, даже судороги. Да-да, судороги непременно. Возможно, эпилептического свойства…
Завершить диагноз он не успел, потому что император вошёл в амбар.
Дивизионный генерал подал знак полковнику, тот шикнул Демулену. Лекари присоединились к свите на случай, если у венценосца будут замечания или вопросы.
Но Бонапарта занимали не врачи, а раненые. Их было не менее двух сотен; император не пропустил ни одного. Кому-то молвил слово, кому-то просто кивнул. И снова Фондорин поразился власти этого толстячка над людьми. Тяжко изувеченные солдаты, кто, казалось, был неспособен даже пошевелиться, приподнимались со своего ложа, бодро отвечали, даже улыбались! Поражённый профессор подумал: если б Наполеон задержался в этой обители страданий на полчаса или на час, многие из безнадёжных, возможно, воскресли бы к жизни.
Но император спешил. Обходя раненых, он не прекращал беседы с князем Экмюльским, который, судя по доносившимся до Самсона обрывкам фраз, докладывал подробности вчерашнего боя.
– Как это «ни одного пленного?» – сердито воскликнул Бонапарт. – Этого не может быть!
– Русские бились как никогда прежде, сир. Завтра нам предстоит очень тяжёлый бой, – с озабоченным видом отвечал Даву.
Наполеон со смехом дёрнул маршала за ухо.
– Вечно вы каркаете, унылый ворон. Я приготовил на завтра кушанье, которого русские ещё не пробовали! Это будет новое слово в тактике, господа.
Что он говорил дальше, Самсон не услышал – его оттёрли назад. Мысль у профессора сейчас была только одна: эта бацилла смертельно опасна, её нужно обезвредить до начала баталии. Иначе России конец…
