— Не надо, я сам! Оставьте меня в покое! Нет, нет…
Обиженный мент вытащил резиновую дубинку и с удовольствием ебнул Вольфа по тыкве и по горбу. Все происходило быстро. Затем мент затащил вопящего Вольфа в узкую щель подземной ментовки. Внутри стоял стол и клетка. Указав мне на маленький стульчик, мент затолкал Вольфа за решетку, а сам сел за стол и снял телефонную трубку.
Межу тем внутрь зашла пара тихарей в штатском, и они со смехом стали что-то обсуждать с коллегой. За решеткой жалобно выл Вольф:
— Выпусти меня отсюда, Гюнтер, выпусти меня! Я хочу на свободу!
Я старался его успокоить:
— Тебе ничего не сделают, если ты прекратишь выебываться! Сиди тихо и не кричи.
В конце концов, после телефонного разговора мент встал, взял Вольфа за шкирку и проводил нас к выходу из метро. Путь к возвращению домой был отрезан. Пока этот мент на посту, нам было невозможно проникнуть на станцию.
Тюремное заключение Вольфа продолжалось не более 10 минут. Наверное, начальник мента сказал, чтобы тот нас отпустил. Или же он просто трепался с кем-то о другом, желая нагнать на нас страху. Мы тормознули тачку и минут через 20 были уже на Малой Грузинской. С нас содрали прилично. Жизнь в Москве дорожала.
Мама Игоря Зинаида хотела найти Вольфу невесту. Она позвонила своей знакомой, у которой были две слегка перезрелые взрослые дочки. Вольф отчаянно сопротивлялся ее усилиям, наотрез отказываясь встретиться хотя бы с одной из двух. Отказ Вольфа от женских услуг породил у меня в голове недобрые подозрения…
— Вольф думает о чем-то другом, он не такой, как ты, Гюнтер, — сказала мне Зинаида.
Наш сосед в ночном поезде Москва-Петербург заметил, что меня трясет.
— Вы что, мерзнете? Ха, ха, для русских сентябрь — это еще не холода…
Он убивался по своему другу. Его друга убили.
— Я еду в Санкт-Петербург, потому что моего друга убили, — сказал он. — Я еду, а его уже нет…
Я убивался по Тане:
— А я потерял свою подругу в Москве, ее убил поезд. Она была для меня самым важным человеком в России.
Попутчик был моего возраста — сорок с хвостом. Это был тот самый возраст, когда у некоторых мужчин после многолетнего алкоголизма начинает проступать краснота в лице, когда все иллюзии утрачены и все начинает происходить бесконтрольно. Чувство дома исчезает. Он был, как и я, раздираем сомнениями. Он сказал, что Питер — красивый город. Затем мы пожелали друг другу спокойной ночи и расползлись по купе.
С нами в купе ехала еще молодая мать с дочкой. Мы уступили им нижнюю полку. Женщина была благодарна. В Москве перед отправлением поезда она плакала, прощаясь с супругом. Это была настоящая любовь. Но в подобной форме она меня мало интересовала. Мне нужны были сенсации.
