Мирза Али Раза-бег послал его домой с двумя стражниками. Они забрали второе кольцо и одежду. Кольцо оказалось с печаткой. Тогда Мирза Али Раза-бег сообщил о происшествии старому навабу. Одежду и оба кольца отдали родным Чхаббана-сахиба, а Имама Бахша наказали.
Бисмилла, узнав об этом, заохала:
– Ох-ох! Так что же, значит, наваб Чхаббан-сахиб утопился? Скажу прямо, в его смерти моя мать виновата.
– К несчастью, да! – согласилась я. – Мне еще в тот день сердце вещало недоброе. Поэтому я тогда поднялась вместе с ним – хотела его успокоить. Да он успел выбежать на лестницу.
– Смерть уже витала над его головой, – сказала Бисмилла. – Накажи бог старого наваба! Не лиши он племянника прав на наследство, тот не покончил бы с собой.
– Один бог знает, каково теперь его матери, – заметила я.
– Говорят, она, несчастная, с ума сошла.
– Да и не мудрено! Ведь Чхаббан был – моленое дитя. Мало того, что она, бедная, осталась вдовой, а тут еще такое несчастье ей на голову свалилось. По правде сказать, и жизнь ей теперь ни к чему.
– Значит, наваба Чхаббана-сахиба вы записали в утопленники? – прервал я рассказ Умрао-джан. – Так! Но в связи с этим я хотел бы узнать у вас еще кое-что.
– Спрашивайте.
– Чхаббан-сахиб умел плавать или нет?
– Кто его знает. А почему вы об этом спросили?
– Потому что Мир Мачхли-сахиб как-то раз обратил мое внимание на одно немаловажное обстоятельство: человек, умеющий плавать, не может утонуть по собственной воле.
К чему ей преданность твоя?
Поверь, ей все равно,
Ей просто слабого терзать
приятно и смешно.
– Мирза Русва-сахиб! Вы любили кого-нибудь?
– Нет, упаси боже! Вот вы, должно быть, любили многих. Расскажите-ка лучше о себе. Об этом-то я как раз и хотел бы послушать, а вы подобных признаний избегаете.
– Так я же танцовщица, а у нас в ходу поговорка: «Кого в свои сети хочешь поймать, по тому начинай тосковать». Мы несравненные мастерицы притворяться беззаветно влюбленными; никто лучше нас не умеет тяжко вздыхать, плакать по всякому поводу и вовсе без повода, не касаться пищи по два дня кряду, ставить ногу на край колодца, подносить ко рту яд – словом, пользоваться любыми средствами. Как ни стоек человек, перед нашими хитростями ему не устоять. Но говорю вам искренне, ни я ни к кому не испытывала истинной страсти, ни ко мне никто ее не питал. Вот Бисмилла-джан – та была настоящей жрицей любви. Что говорить о человеке, – ангел и тот не смог бы избежать ее чар. Поклонников у нее были тысячи, и сама она была благосклонна к тысячам.
