Там на земле валялись полуотесанные камни и испещренные резьбой бревна. Но ничего интересного среди них не было. Карин все еще искала себя. Ее безумие должно было найти себе достойный выход.
Однако пока не находило.
– Мне нужна тема, – гундела нам в уши она. – Подскажите мне тему, и я переверну мир!
– Карин, ты меня заебала, – возмутился Будилов. – Ведь я хорошо помню, как два с половиной года назад, когда мы были в Вене с
Гольцаном и его женой Иркой, он тебе все уже подсказал! Признайся, разве не так?
– Да, он сказал мне, чтобы я делала срущих людей.
– Так почему ж ты их не делала? Ты просрала целых два с половиной года! Это же твоя тема! Ведь у тебя в мозгах сплошное говно! Так дай же ему выплеснуться в творчество! Прояви себя должным образом!
– Нет, Будилов, ты не прав! Я налепила из глины кучу срущих фигурок и раскрасила их гуашью. Они стоят у меня в комнате, мы их посмотрим позже…
– Лучше бы ты лепила их из говна! Ну, кому нужны фигурки из глины?! Их у тебя не купит ни один австрийский музей!
На глазах у Карин выступили слезы.
– Учись мыслить широко! – беспощадно добивал ее трезвый Будилов.
– Сделай им срущего Моцарта! Причем огромного! В несколько метров вышиной! Из камня или из дерева! Вот это будет настоящая вещь! Пусть они установят его в Зальцбурге на главной площади! Или хотя бы во время какого-нибудь музыкального фестиваля у входа в оперу! В современном искусстве нужны знаковые работы! Жопа Моцарта сразу станет твоим художественным лицом!
Глаза Карин мечтательно заблестели.
– Приятного аппетита, – сказал я, намекая на то, что было бы неплохо перейти к застолью. Всю минувшую ночь до самого утра я ебал
Бланку и мне уже давно страшно хотелось жрать.
Мама Карин уже накрыла на стол в огромной светлой гостиной с видом на виноградники. Папа принес из подвала несколько красивых бутылок с местным педхольдсдорфским вином и предложил Будилову открыть на выбор любую.
– Что он хочет? – переспросил у меня Будилов.
– Он спрашивает, какое вино открыть. Выбери любую бутылку.
– Пусть открывает все, – тоном, не терпящим возражений, приказал мой русский друг. – Переведи!
– Он хочет попробовать все, – сказал я.
– Ладно, – покладисто согласился папа. – Тогда, может быть, начнем аперитива?
– Несите все, что у вас есть, – предложил я.
Мама налила суп.
Папа налил кампари.
Будилов заметно оживился и вступил в беседу с родителями.
Переводила Карин. Я налег на еду. Съел несколько тарелок супа, салат, кнедлики и невыносимо захотел спать. После ебли мне надо было бы отоспаться, но я не успел это сделать. Внимание мое рассеялось, я украдкой зевнул. Они все о чем-то пиздели и были увлечены беседой. Я чувствовал себя, как не пришей к пизде рукав. Я пытался найти повод куда-нибудь тихо слинять. Не найдя повода, я почесал живот и вышел из-за стола, словно бы по нужде.
