Итак, меня вызвали в военкомат для медицинского освидетельствования. Как оказалось, там уже было заявление о том, что у меня "не все в порядке с головой". Вся эта информация не сообщалась мне, а только толкала на проторенную властями тропинку, которая ведет к длительной изоляции неугодного члена общества. Мне поставили предварительный диагноз и отправили на принудительное лечение с "согласия родственников". Конечно, можно понять мою маму.
Она не могла охватить перспективу последствий своего согласия с властями. Да и как протестовать в случае несогласия? Ее страдания, после того как меня посадили, были испиты полной чашей. Умер отец, на руках осталась дочь школьница. Местные радетели советской власти, проявив собственную инициативу, уволили ее с работы как мать
"врага народа", оставив без средств к существованию. Несколько месяцев ей приходилось обивать пороги, чтобы получить какую-то работу. И вот, из тюрьмы вернулся сын, которому грозила служба в армии, а значит, снова длительная разлука. Конечно, она старалась сделать все, чтобы оставить меня дома, да и что она могла изменить, даже при своем несогласии?
Я оказался в "дурдоме", а говоря официальным языком в "Областном психоневрологическом диспансере" в местечке Ляхово. Его так и называют, – просто "Ляхово". Ляхово – стало синонимом Лондонского
Бедлама, и когда какой-нибудь нижегородский острослов стремиться обидеть, он говорит: "Тебе только в Ляхово". Подобные места всегда использовались советской властью как опора режима. Когда нежелательны были суд и огласка, человека потихоньку отправляли в это заведение и двери за ним могли захлопнуться навсегда. Ляхово имело собственные тайны, хранившиеся уже без прежнего ожесточения, но под крепкими замками. В одном из корпусов и в 1961 году находились выжившие остатки довоенной оппозиции – троцкисты и прочие свихнувшиеся "каэры".
Лечащий врач, сухая дама с мужскими но мелкими чертами лица, просмотрев какие-то предварительные записи, сказала: "Ага…", театрально улыбнулась, и спросила:
– Так вас интересует философия?
– Да, – честно ответил я.
– Но вы же не закончили даже десятый класс.
В общем, стало ясно, что интересоваться философией могут либо профессора, либо шизофреники, – третьего не дано. Мне назначили курс инсулино-шоковой терпи, и поместили в отделение "спокойных", где лечились алкоголики и всякие неврастеники. Я опять почувствовал на себе эту огромную, жесткую и бесцеремонную лапу насилия. Она легко подхватывала меня, манипулируя телом по своему усмотрению.
