"Ду-у-ка!" Одна девочка расплакалась, когда узнала о существовании Валерки.
– Мама! Теперь тетя Шура не будет нас любить. Она будет любить своего сыночка…
Многие на земле знают таких людей, а разгадать не могут.
Еремей вернулся из плена и все присматривался к Дурке. Казалось ему, что чересчур насели на его любимую. То "дай", то "пойдем", то "спой". Он подождал немного и забрал ее к себе навсегда. Мама рассказывала, как Дурка ухитрялась принадлежать только ему, семье. А как Еремея нету – тут же или чье-то дите перелазит через плетень, или тетка-соседка идет с какой-нибудь мазью, просит спину растереть. Валерка был в курсе и непременно знак подаст: "Батяня едет". Тут уж все по домам, а Дурка в фартук кинет несколько огурцов и спросит у Еремея:
– Оте-то хватит? Может, еще помидор взять?
– Бери, что хочешь. Сейчас соберемся – и на берег. Там скупнемся и повечеряемо.
Еремей лицом старел, а фигурой никак. Смуглые мускулы, тонкая талия.
Я тоже ловила себя на том, что первым делом спрашивала: "Дурка в хуторе?" К ней очень тянуло.
– Ты там поосторожней, а то еще и пристрелит,- напутствовала она меня, когда я собиралась отвозить в Москву письмо ее "подводнику".
– Да ты что!- испугалась я.
– Он сказал, что наган имеет. Не упрекай его, поняла? "Баба не схочет, кобель не вскочит". Тьфу, дура я, прости меня, Нонк!
Любила я его… Какие там упреки! Отдай письмо, чтоб никто не видел,- наставляла она меня.
И вот я в Москве. Еду на улицу Лесную, дом такой-то, квартира такая-то… Батюшки! Старый-престарый дом, еле держится.
Поднимаюсь по стертым, с выемками, мраморным ступенькам. Сколько прошагало подошв по ним! Звоню. Сердце в пятки, но не отступать же! Волнуюсь и оттого все делаю не так. Дурка просила не отдавать конверт сразу, а сначала вызвать его в коридор. Выходит он в полосатой пижаме. Пижама когда-то белой была, а полоски коричневые. Хмурый, деловой. Конечно, сразу вспомнил меня, но сделал вид, что не узнал:
– Вам кого?
Через захламленный коридор коммуналки вижу настежь открытую дверь, стол с дымящимися тарелками. Некрасивая бледная женщина с плоской фигурой режет хлеб. Она спрашивает испуганно:
– Кто там? Это к нам?
– Здорово, друг!- говорю подводнику.- Тебе привет из станицы
Отрадной.- У меня даже в глазах потемнело.- В чем дело?! Вы запамятовали?..
Я вошла в комнату и шагнула к столу с тарелками. Женщина таращит глаза.
– Повторяю: вам привет из станицы Отрадной, из города Ейска. Положила конверт на клеенку возле хлебницы и оборачиваюсь к нему:- Почему вы так много растратили тети Шуриных денег? И взяли у нее тоже много на какие-то покупки? Сколько лет уж ни покупок, ни денег.
