Институт захватил, вобрал в себя. Учиться было интересно, а жилось в тогдашней Москве очень тяжело. И лет десять моталась я по разрушенному, голодному маршруту Москва – хутор – Ейск.
Насколько хутор был теплее и добрее, вот уж точно – "север вреден для меня".
Послали нас как-то осенью капусту рубить. Сыро, ботинки протекают, ноги мерзнут. Бригадир постучал по моей спине и поставил рядом валенки с галошами. Приметил, видно, мое обмундирование. Валенки отстоялись на припечке, прямо горячие стали. Какое счастье! Впервые север обогрел мои ноги. Ведь невыносимо вытаскиваться из теплоты в подсушенные, но дырявые ботинки. Они выжаривались, однако воду на мокрой улице впускали сразу… Тяжко было иногородцу. Судьба и время не щадили. Так казалось мне тогда, казалось, что я никогда не отогреюсь.
А в институте – блаженство. Предмет "мастерство киноактера", конечно, волшебный, открывающий неторопливо мир литературы, искусства, истории. Скорее в Москву – в институт!- вопила душа в конце августа. А потом еще один зов: в Краснодон, на съемки фильма "Молодая гвардия"!
Когда человек уезжает, то всю дорогу живет еще той жизнью, которая осталась позади. Нам обычно задавали на лето прочитать какое-нибудь произведение из классики и запомнить интересные случаи из жизни. На особых занятиях мы рассказывали их всему курсу. Меня же всегда тянуло встать и поведать о своем с мизансценой, то есть с помощью жестов и мимики. Летом, бывало, лежу, смотрю в небо и смеюсь, как представлю, что рассказываю студентам и педагогу обо всем, что произошло. Много чего было за лето!
К примеру, такое. Мама ведет собрание, за окном летний дождь льет, как из ведра. Вдруг она видит, как входит белобрысая толстенькая Дурка, а следом – незнакомец. И он, и Дурка промокли до нитки. Дурка ставит табуретку углом и садится, незнакомый мужчина – рядом, положив руку Дурке на плечо. В зале смятение…
Дурка подмигивает президиуму, а мама делает выразительную паузу, призывая к тишине.
Собрание шло долго, и, как только дождь перестал, Дурка, согнувшись, вышла за дверь, незнакомец – за нею. Оказывается, он подводник, приехал из Москвы подводные лодки проверять, но почему-то ни разу никуда не отлучался, кроме как ночью в дом отдыха. Приезжий – новый человек, из чужих краев, из иной среды, даже выговор другой, а это всегда пленяет.
Маме чуть обидно стало рано ложиться спать, ей хотелось в хату к
Дурке, где еще две-три товарки гуляли да рюмочку-другую пропускали. Какая-то новизна летала вечерами – незнакомец появился. Позже стали гулять впятером.
