Доктор знакомил матушку с ребятами. На минутку зашла тетя Шафира.
Доктор прицепился к ней: "Мурат где? Можно позвать его встречать с нами Новый год?".
– Ой, что ты! Для вашей компании Мурат слишком взрослый.- тетя
Шафира похлопала по плечу Доктора и ушла.
Вновь открылась дверь и Доктор взвился вьюном. Пришла Галя. Она с улыбкой слушала мамину установку.
– Галошка. Айналайын, байха…Я бол.
За полчаса до двенадцати студентки бросились звонить.
…Я заглянул в детскую. Никого. Студенты танцевали в столовой.В детской столы вытянуты буквой "Т". Водка, вино. Не долго раздумывая, я взял бутылку портвейна. Наполнил рюмку и залпом выпил. Как на вкус? Не лимонад. К этому надо привыкнуть.
Вышел в коридор. Скоро должен подойти кайф. На кухне возилась мама. Впорхнула искрящейся снежинкой Галя. Следом – Доктор. Матушка по новой взялась за свое.
– Галошка, следи за ними… Посуда дорогая. Хорошим вещам они цену не знают. Говорила ему, поставь простую… – она метнула в
Доктора сердитый взгляд. – А он: не бзди, не бзди…
Если хоть одну тарелку разобьют, я…
Галя прикрыла ладонью лицо.
– Тетя Шаку не волнуйтесь… Я внимательно слежу.
Сколько прошло? Минут пять-десять. Никакого кайфа и в помине не было. Одной рюмки мало. Точно мало. В детской все еще было пусто. Я по новой налил из той же бутылки в рюмку. На этот раз кайф от меня никуда не денется.
Я ждал, но кайф ко мне не приходил. Выпить еще? Пожалуй, не следует. Но пока не поздно надо что-то делать. Новый год все-таки.
В детскую заглянул студент. Поочему он один? Все равно пора.
Деваться некуда и я начал изображать.
Закрыл глаза и рухнул под стол.
Посуда осталась цела. Через два дня Доктор вернулся из института злой и закладывал меня маме.
– Валерка видел, как Бек валялся под столом. – Зыркнул гневно на меня и добавил. – Зверь! В лоб хочешь получить?!
Студенты оставили проигрыватель с пластинками. Доктор не спешил отнести музыку в общежитие.
Шеф с Джоном крутили пластинки.
Шеф говорил: "Мне нравится вот эта". И ставил "Я люблю тебя, жизнь".
Марк Бернес пел: "…Все опять повторится сначала". Эх, Бернес,
Бернес… Когда Ситка впервые увидел его по телевизору, то сказал:
"Жидобольшевик!".
Шеф хохотал полчаса.
Мне тоже нравилась "Я люблю тебя, жизнь". Но не так сильно, как та, которую безостановочно крутил Джон.
В полях, за Вислой сонной,
Лежат в земле сырой,
Сережка с Малой Бронной,
И Витька с Моховой.
"Девчонки, их подруги – все замужем давно…". Мне становилось безнадежно грустно, когда доходило до слов
