Лето 1960-го было долгим летом. Я уже успел отбыть смену в пионерлагере МВД, а лето еще не миновало и срединной отметки. Каждый день у мамы дела. Варила до обеда варенье, после двух начиналось хождение по магазинам в поисках одежды для Доктора. В один из вечеров вернулась на дачу, нагруженная узконосыми туфлями, чехословацким костюмом и шикарнейшим пальто-реглан в придачу.
Дети сотрудников управления делами Совмина купаться ходили на пруд у автобусной остановки "Мост". Возвращался я с купания с Илькой и Адькой Кунанбаевыми. Нам оставалась пройти всего ничего, как у ворот Дома отдыха МВД дорогу нам преградила стайка загорелых пацанов из местных. Командовал ими долговязый лет четырнадцати.
Кругом были люди, но для долговязого и его компашки подмолотить нас в темпе ничего не стоило. Побьют ни за что и уйдут себе спокойно. Мы перетрухали.
Долговязый с подмолотом не торопился и заговорил о тяжело больной матери друга. Получалось при этом, будто в беде друга долговязого виноваты как раз братья Кунанбаевы и я.
– А вы дети шишкарей. – Длинный ткнул пальцем в грудь Ильке.
Старший Кунанбаев побледнел. – По морде не хотите?
Первым сообразил я.
– Вот эти, – я показал пальцем на Ильку и Адьку, – дети управляющего делами.
Илька всполошенно завопил:
– Нет, нет! Это Першин управляющий!
Я возмутился наглостью Ильки.
– Он врет! Першин заместитель его отца.
Илька пообещал сказануть отцу про больную мать друга долговязого и долговязый неожиданно раздобрился и отпустил нас небитыми.
Родителям взбрело меня и Джона пристроить в интернат. С моим зачислением в инкубаторские возникли проволочки: в Гороно перенесли мой прием на начало Нового года и в казенном доме нашлось место только для Джона. Родители уговаривали его потерпеть полгода, а там, мол, по получении квартиры Джон вернется домой и будет учиться в обычной школе. Джон не упрямился. Не в жилу при живых родителях, хотя бы и на полгода становиться инкубаторским, но раз надо, так уж и быть, – он согласился потерпеть. С другой стороны, вздумай Джон артачиться, родители все равно бы добились своего.
Джон приходил домой на воскресенье и рассказывал о царящих среди инкубаторских порядках. Рассказывал он смешно, но при этом было заметно, что Джона не на шутку тяготит пребывание среди обиженных детей. Интернатовские все равно, что детдомовские и сколько им не говори, какие они хорошие, но так или иначе все они как один проникаются мыслями о том, что в реальности никому они не нужны.
