СATIА001.jpg.
– Какая? – спросил Алвау.
– Чтобы такое больше не повторилось.
Грация дважды нажала на кнопку мыши, и фотография Кати Ассирелли, одиннадцати лет, отснятая сотрудниками научно-исследовательского отдела 21.12.1997 в 15.32, показалась на экране.
– О боже! – вскрикнул заместитель прокурора Алвау и отвернулся от монитора. – Боже мой, нет! Только не это!
Витторио поднял руку, согнул ее под прямым углом и взглянул на часы, отдернув рукав пальто.
– Черт, как поздно, – заметил он, придерживая дверцу, уже одной ногой в салоне бело-голубой полицейской машины, которая дожидалась его с включенным мотором. – Если опоздаю на экспресс, все пропало.
– Успеешь, успеешь, – пробормотала Грация.
Подождав, пока он окончательно усядется и подберет полы пальто, она захлопнула дверцу снаружи. Витторио опустил стекло.
– Вроде бы получилось, а? По крайней мере, сейчас Алвау нам доверил расследование, что бы там ни говорил этот говнюк комиссар. Эффектную сцену ты устроила под конец с фотографией девочки… немного смело, но действенно. Ты хорошо поработала, девочка моя.
Грация улыбнулась, не поднимая глаз, не отрывая взгляда от асфальта парковочной площадки перед комиссариатом. Она ощущала мягкую, влажную тяжесть – не только во вздувшемся животе, но и выше, над сердцем, словно кто-то щекотал ей гортань изнутри, и от этого хотелось плакать.
Витторио еще ниже опустил стекло и пожал ей руку:
– Излишне говорить, как рассчитывает АОНП на эту операцию. В программу вложено очень много средств, в нее должны поверить, и мы целиком полагаемся на тебя. Я на тебя полагаюсь. Ты настоящий боец… доверься своему упрямому, я бы сказал – звериному, чутью, которое меня всегда восхищало, и найди мне киллера, убивающего студентов. Поцелуй меня.
Нагнувшись, Грация едва прикоснулась к щеке Витторио краешком губ – так целуются дети. Витторио втянул голову внутрь и похлопал по плечу агента, сидевшего на водительском месте.
– Если я опоздаю на поезд, тебе светит перевод в Сардинию! – пригрозил он. Потом добавил, обращаясь к Грации: – Звони мне на мобильник в любое время. – Но слова эти, еле слышно произнесенные, заглушил рев автомобиля, сорвавшегося с места.
Грация вынула руку из кармана куртки и вяло помахала вслед. Застегнула молнию до самого горла: вечер выдался пасмурный, холодало, – и вдруг, внезапно, ей показалось, будто площадь Рузвельта стала шире и вся Болонья увеличилась в размерах; этот громадный город все рос и рос, неудержимо, до бесконечности, с невероятной быстротой, а она стояла одна-одинешенька в самом его центре, засунув руки в карманы куртки, и губы кривились от непролитых слез.
