«Да видела я его, видела», — скажет Дуся, но тем не менее будет долго рассматривать фотографию, а потом опять заплачет.
«Не плачь, Дуся!»
— Не плачь, Дуся, — сказала я и, забросив качель на гвоздь, стала вылезать из сарая.
Мне казалось, что все так и есть и я уже лечу вниз головой, а Дуся плачет.
И я побежала ее утешать.
Но Дуся не плакала. Она читала «Английский детектив».
— Ты где была? — спросила она.
— В цирке, — сказала я.
— Все в цирке да в цирке, уж хоть бы не выдумывала.
Мне стало грустно. Ведь я не хотела Дусе врать. Я вытащила из портфеля книжки и села напротив Дуси.
— Пообедала бы вначале, а то сразу за уроки, — с иронией в голосе сказала Дуся.
Эта ирония обидела меня. Я не уроки села учить. Я хотела поговорить.
Но Дуся уткнулась в книжку и стала читать, читать.
Я открыла тетрадь, где лежала промокашка со стихами.
— Посмотри, Дуся, — скромно сказала я.
Дуся взяла промокашку.
— «Улетают мои вольтижеры, ловиторы не ловят меня», — прочитала она.
Я не спускала с Дуси глаз. Но лицо ее не изменилось.
— Это я сама сочинила.
Дуся пожала плечами.
— И все? — спросила она.
— Все.
— Таких коротких стихов не бывает. Это не стихотворение. — Дуся еще раз прочитала: — «Улетают мои вольтижеры…» Куда же они улетают? — удивленно спросила она. — Что, вот так летят и улетают куда-то? — Дуся хмыкнула. — Улетают мои вольтижеры… — Она помахала кому-то рукой, вдаль кому-то помахала — и засмеялась. А потом вообще хохотать начала.
— Да, летят и улетают, — сказала я.
— Летят и улетают? — переспросила Дуся, умирая со смеху.
— Летят и улетают, — с горечью сказала я.
Дуся еле-еле перестала смеяться.
— И что тебе дались эти вольтижеры, ловиторы?
— Дуся, — сказала я, — неужели ты не понимаешь, что это самая заветная мечта моей жизни?
Дуся совсем перестала улыбаться, притихла, задумалась. Видимо, мои слова произвели на нее глубокое впечатление.
— Одна, но пламенная страсть? — шепотом спросила Дуся.
— Да, — сказала я.
— Выдумываешь ты все, — вздохнула Дуся.
Я ничего не ответила. За меня всегда все и все знают — когда я выдумываю, когда не выдумываю. Однажды подруга Таня сказала, что я нарочно смеюсь, а на самом деле мне нисколько не смешно. Я перестала смеяться, хотя на самом деле мне было очень смешно.
Вот я и Дусе ничего не ответила. Защелкнула портфель, засунула его подальше под стол.
— Пойду, — говорю, — погуляю. По пятницам я люблю гулять.
Дуся с грустью посмотрела на меня.
Я вышла на улицу. На скамеечке возле дома сидел рыжий Колька Горохов. Так сидел, как будто его тут кто-то забыл. И лицо его при этом было задумчиво. Я очень этому поразилась. Ведь Колька был моим врагом на всю жизнь. А враги не должны грустить и задумываться.
