— Проведи красным медиану, — приказывает Антонина Романовна.
Мария послушно находит на полочке красный мелок и рисует медиану. Она представляется ей длинной многоножкой, изготовленной волшебством из потускневшей, как пользованный пятак, красноватой меди, сквозь поверхностный слой которой всё же прорывается неудержимый блеск.
— Что теперь надо сделать? — устало спрашивает учительница. — Что прежде всего?
Но Мария не знает, ни что надо сделать прежде всего, ни что потом. Она смотрит на красную линию, разрезающую кровавой точностью чёрную материю доски и тупая безнадёжность парализует её, располагая всего несколько мыслей Марии на быстро вращающемся цветном деревянном диске.
— Площадь, — слышит она сдавленный шёпот Нади.
— Найти площадь, — машинально говорит Мария.
— Площадь чего? — осторожно спрашивает Антонина Романовна, вставая и подходя к окну.
— Треугольника, — отвечает Мария. Чего же, в самом деле, ещё?
— Правильно, — соглашается учительница, глядя в окно на чирикающую листву. — Пиши.
Мария беспомощно оглядывается на Надю.
— Эс равно а-бэ умножить на аш разделить на два, — шепчет Надя, прикрывая рот рукой. Получается очень тихо, но острый слух Марии безошибочно выбирает формулу из шуршания, постукивания и смешливого перешёптывания. Мария пишет, несколько мгновений напрягая все силы, чтобы вспомнить, как рисуется буква «аш». Ей это удаётся, но не успевает она обрадоваться успеху, как Антонина Романовна отрывается от окна и делает шаг к доске.
— Почему «аш»? Где у тебя «аш»? — строго спрашивает она, и Мария, краснея, дрожит, как осенний листик. — Что такое «аш»? — она стоит у самой Марии и Надя не решается подсказать.
— Дура, — отчётливо шепчет Лена Астахова. — Вот тупая.
Губы Марии поджимаются и подёргиваются, сдерживая плач. Все её усилия направлены теперь на то, чтобы не дать слезам потечь из глаз, потому что это будет невообразимый позор.
— Что такое «аш»? — ещё раз повторяет Антонина Романовна, глядя в лицо Марии.
— Медиана, — робко отвечает Мария, используя свой последний шанс.
— Садись, два. — Антонина Романовна наклоняется к журналу и записывает туда двойку.
Мария идёт к своему месту, изо всех сил борясь с давящим на лицо рёвом. Она плохо видит проход между партами, потому что слёзы уже застилают ей глаза. Она берёт с края парты дневник и несёт его Антонине Романовне, открывая на ходу, но никак не может найти нужную страницу. Учительница умело перелистывает дневник и красиво расписывается под изящной двойкой.
