– Ни у кого нет экседрина-форте? – выкрикнула Скуирелли, с помощью услужливых рук выбираясь из паланкина, позолоченная крыша которого защищала ее от жгучего солнца и стихий.
– Вы должны превозмогать свои мучения, – наставлял ее Лобсанг Дром.
– Но что со мной? Я не могу удерживать съеденное, а голова моя трещит так, будто по ней барабанят тяжелый рок.
– Горная болезнь, – объяснил Кула, хлопая себя по груди. – Вы дышите священным воздухом Гималаев. Он очень полезен для вас.
– Я чувствую себя так, будто вот-вот умру, – простонала Скуирелли Чикейн, бросаясь на шелковые подушки.
– Если вы умрете, – подстерег ее Лобсанг Дром, – в следующей вашей жизни вам придется повторить это путешествие.
– И не напоминайте мне об этом, – проскулила Скуирелли, зарываясь головой в кучу подушек. – До чего болит, просто мочи никакой нет!
Паланкин вновь запрыгал по горным тропам, за ним следовали тысячи людей, непрестанно вращая тысячами молитвенных колес.
– Ом мани падме хум[28], – монотонно тянули голоса.
– Прикажите им замолчать, – заскрежетала зубами Скуирелли.
– Нельзя. Они взывают о защите от горных демонов и китайцев.
– Кто из нас бунджи-лама – я или ты? Скажи им, чтобы замолчали!
– Это невозможно, – упрямо повторил Лобсанг Скуирелли открыла свои налившиеся кровью глаза и села. Позывы к рвоте не утихали. Ей еще никогда не было так плохо с тех самых пор, как она пересекла таинственный барьер, рассекающий жизнь надвое.
– Ты простой актер в этой пьесе, а ведешь себя как директор, – обиделась она.
– Тебе предстоит многому научиться, бунджи.
Лицо тибетца так и лучилось самодовольством.
Скуирелли порылась в своем кошельке: не завалялось ли там таблетки аспирина? Лекарства она не нашла, зато обнаружила недокуренную сигарету в золотом мундштуке.
– Нет у кого-нибудь огня? – спросила она, протягивая из паланкина окурок.
Подошел какой-то тибетец и попробовал на ходу зажечь сигарету кресалом. Через три минуты сигарета все-таки затлела.
Выпуская дым в разреженный воздух «крыши мира», Скуирелли сосредоточенно думала о том, что ей предстоит сделать.
Итак, действие первое. Все прошло бы без сучка без задоринки, если бы не эта горная болезнь. Третье действие должно вытанцеваться само по себе. Неужели трудно будет уговорить китайцев проявить благоразумие: ведь они тоже буддисты. Правда, не слишком ревностные. Но все же буддисты. Это у них в крови.
И вот уже три часа, как идет второе действие, но до сих пор ничего не происходит. Голова у нее раскалывается на части, ее тошнит, но и только!..
