В их мыслях светло и печально.
Цветок наклонился к звезде,
Глубинность ответа зеркальна.
И только порою, порой,
Как будто бы луч улыбнется,
И сонная с сонной душой
В вопросе-ответе сольется.
«Ты спишь, мой Царевич?»—«Я сплю».
Тень слов возникает напевно.
«Я сплю, но тебя я люблю».
«Я жду», отвечает Царевна.
В разгаре веселий,
Что с дымом печалей,—
В снежистости далей,
Где пляшет бурун,—
Средь пышности елей,
Меж призраков сосен,
В предчувствии весен,
В дрожаниях струн,
Не вешних, не здешних,
Не здешних, не вешних,
В мельканиях струн,
Закрутивших бурун, —
Я мглою был скован,
Тоской зачарован,
Я, нежный, и в нежности — злой,
Я, гений свирелей,
Я, утро апрелей,
Был сжат сребро-льдяною мглой,—
Вдруг кто-то раздвинул,
Меж снежных постелей,
Застывшие пологи льдов,
И ты опрокинул
Мой дом из снегов,
И ты опрокинул
Тот кубок метелей,
И струны запели о счастии снов,
И сны засмеялись в расцветах апрелей,
В расцветах, во взорах,
И в звонах, в которых
Весь мир засверкал, так чарующе-нов.
Царь-Огонь, Царевич-Ветер, и Вода-Царица,
Сестры-Звезды, Солнце, Месяц, Девушка-Зарница,
Лес Зеленый, Камень Синий, Цветик Голубой,
Мир Красивый, Мир Созвездный, весь мой дух
с тобой.
Жги, Огонь. Вода, обрызгай. Ветер, дунь морозом.
Солнце, Месяц, Звезды, дайте разыграться грозам.
Чтобы Девушка-Зарница, с грезой голубой,
Вспыхнув Молнией, явилась для меня судьбой.
Ты верила мне как Богу,
Ты меня любила как мир,—
И я на великую вышел дорогу,
И лира моя полнозвучней всех лир!
Я был для тебя наслажденье,
Какого другого нет,—
И песен моих не скудеет рожденье,
И песни мои суть напевы побед!
Я был для тебя страданье,
И ты любила его —
Я знаю, что в мыслях творцов мирозданья,
Я знаю, что значит быть Всем для всего!
Запорожская дружина дней былых была прекрасна,
В ней товарищи носились за врагами по степям.
Не жалели, не смущались, и одно им было ясно:
Это небо — наше небо, эти степи — служат нам.
И, сменивши клики брани на безумие попойки,
Братским смехом запорожцы озаряли светлый час.
И по степи точно мчались чьи-то бешеные тройки,
Это отзвуки веселья колдовали там для нас.
Колдовали и звенели. Напевали: Время минет.
Замолчат курганы наши. Будем в ветре мы как пыль.
Но в потомках наша память да не меркнет,
да не стынет,—
Слышу, деды-запорожцы, мне звенит о вас ковыль.
