И вскоре слово «ЭПРОН» стало так же понятно и весомо, как в наши дни слово «спутник».
И каждый молодой военмор тех лет в ответ на каверзный вопрос: «Какое самое длинное в море судно?» — незамедлительно отвечал: «Харьков», ибо нос его находился в Стамбуле, а корма… в Севастополе.
Действительно, в марте 1933 года груженный зерном пароход «Харьков» сел на мель на подходе к Босфору. В грузовые трюмы попала вода, зерно набухло… и «Харьков» буквально разорвало пополам.
Так вот, эпроновцы ухитрились вначале снять с мели и отбуксировать в Севастополь корму парохода, а уж потом нос…
Началась Великая Отечественная война, и ЭПРОН стал составной частью Военно-Морского Флота, ядром его нового подразделения — Аварийно-спасательной службы ВМФ.
В кромешном аду невероятной по тяжести работы, имя которой — Война, бывшим эпроновцам пришлось вырывать у моря новые тайны. Иногда от их разгадки зависела жизнь десятков тысяч моряков… Под бомбежкой, когда гидравлические молоты разрывов били так, что кровь шла из ушей, водолазы обезвреживали фашистские акустические мины. В нескольких десятках кабельтовых от вражеских берегов они ухитрялись поднимать потопленные нами немецкие корабли с неизвестными образцами боевой техники. Так было в 1941 году в Севастополе, в 1944-м на Балтике…
Я еду в соединение кораблей аварийно-спасательной службы и вспоминаю эти случаи и многие другие — и читанные мной, и рассказанные товарищами. За окном электрички стремительно проносятся черные стволы с редкой позолотой последних листьев, влажные от росы валуны.
Дорога поворачивает к морю, поезд останавливается, и я шагаю туда, где из-за невысокой ограды уже покачиваются мачты кораблей и трещат, хлопают по ветру алые ленты вымпелов…
— Героических дел я за последнее время что-то не припомню, — капитан 2 ранга В. А. Десятое морщит высокий лоб. Судя по всему, человек он доброжелательный, и его обескуражила невозможность помочь мне.
Начальник штаба капитан-лейтенант В. В. Захаров был еще более категоричен:
— Все наши дела — будни. Впрочем, поговорите с капитаном третьего ранга Дьяконовым. Он служит здесь давно. Может, что-нибудь и вспомнит.
Но оказалось, что и Дьяконов ничего, как он выразился, «выдающегося» припомнить не может. Сам он только что вернулся из Выборга, где руководил подъемом буксира, затонувшего полтора года тому назад во время шторма.
Невысокий, с мягкими чертами лица, капитан 3 ранга-инженер никак не походил на покорителя глубин. Я, скорее, мог представить его за профессорской кафедрой, чем в скафандре. Мне было тем более легко это сделать, что отец Георгия Михайловича был моим преподавателем в Высшем военно-морском инженерном училище. Дьяконов-младший тоже окончил Дзержинку и вот уже восемнадцать лет служил в АСС.
