Начинало покачивать.
— Я бы на надводный корабль никогда служить не пошел, — сказал Толя Федоров. И тут же поведал байку: — Возвращались после службы домой два матроса, познакомились, и оказалось, что все три года служили вместе на одном и том же корабле — авианесущем крейсере «Минск». А здесь мы одна семья.
— Да-да, одна семья, — подтвердил Раджапов.
И все-таки тон в этой семье задавали посланцы псковского комсомола. Их было на лодке двенадцать, в недавнем прошлом токарей, механизаторов, агрономов, и попали они на лодку по комсомольским путевкам. Я видел картонные книжечки с военно-морским флагом и силуэтом подводной лодки на обложке. Ребята не оставляли их на берегу. Путевки шли с ними в море.
Некоторые из этих парней надолго связали свою судьбу с флотом. Те же Николай Шмонин и Валерий Левченко, оба из Пустошкинского района Псковской области.
Уже много лет шефствует псковский комсомол над лодкой. В базе, в ленинской комнате (оформленной, кстати, псковскими художниками), висит на почетном месте обращение обкома ВЛКСМ к балтийцам. Оно заслуживает того, чтобы привести его почти полностью:
«Комсомольцы Псковщины передают вам имя «Псковский комсомолец» как драгоценную реликвию. От века стояла наша прекрасная земля, и едва ли не каждое десятилетие в истории помечено сражениями. Бился на этой земле Александр Невский. Здесь родилась Рабоче-Крестьянская Красная Армия. На этой земле самоотверженно боролся комсомол, подарив Отечеству имена Александра Матросова и Клавы Назаровой, Леонида Голикова и Маши Порываевой.
Бережно относитесь к этому гордому имени. Будьте достойны тех, кто в святом беспокойстве восторженно жили и умирали прекрасно…»
Взволнованные, идущие от самого сердца слова. Моряки «Псковского комсомольца» подтверждают их делами.
Мичман Анатолий Терентьевич Морковин не новичок на флоте. О золотых руках мичмана, о том, что он все знает, я услышал от моряков в первый же день. А вот познакомиться по-настоящему удалось не сразу. В жарком грохоте пятого отсека, по которому мичман расхаживал голый по пояс, тучный, меднолицый, со струйками пота на могучей груди, много не поговоришь. И только когда мы шли на глубине, мичман деликатно постучался ко мне в каюту. Замполит остался в базе, готовился к юбилею лодки, и я поселился у него. Никакой стул, разумеется, в каюте не помещался. Я потеснился на койке и попросил Анатолия Терентьевича рассказать, как служат его подчиненные.
— Нормально.
