Как известно, сердце корабля — его машинное отделение. Таким же сердцем была для радиометрического поста дизельная. Но, в отличие от корабельного, это сердце не могло остановиться ни на минуту.
Тем не менее никаких следов переутомления у моториста Саши Огибалова я не обнаружил. Был он, как и большинство его товарищей, румян, над пухлыми губами чернели усики…
Время близилось к вечеру. В столовой Исмат Эргашов, моторист-электрик и он же по совместительству кок, протянул мне в окошко миску с борщом: «Кушайте, пожалуйста». Я сел за длинный стол и заработал ложкой. Здесь столовались все вместе: офицеры, матросы, редкие гости вроде меня.
Было воскресенье, но я не услышал привычной команды: «Увольняющимся приготовиться на построение!» Некуда было увольняться…
«Зато фотографироваться будем», — сказал мне старшина поста. Плечистый, с басовитым голосом, он вполне походил на корабельного боцмана. Это был не первый остров в его долгой службе. Последние несколько лет Михов служил в главной базе, получил хорошую квартиру. И снова, по доброй воле, стал островитянином. Впрочем, он не был исключением. На еще более отдаленной точке вот уже двадцать шесть лет служил Ян Янович Дымба. Мичман уже и дочерей повыдавал замуж на материке, а все не расставался с постом. Ради одних материальных благ на такое не пойдешь…
Между тем в коридоре наметилось некоторое оживление, голоса перемежались смехом, и, к своему изумлению, я различил еще и детский плач, и вопрошающее: «Па-па!» Дверь в ленинскую комнату была отворена, и я увидел, как перед натянутой простыней хлопочет фотограф. Он все пытался успокоить младенца, орущего благим матом на руках у молодой женщины. Успокаивал и Переверзев. Было нетрудно сообразить, что молодая женщина и есть Лена, именно ее приезд так воодушевил лейтенанта.
То, что не удалось фотографу, удалось морякам. Младенец замолчал, едва на него надели бескозырку. А папу искал трехлетний Саша Крашенинников.
«Когда мы в отпуску были, он, как увидит маленького мальчика или девочку, так сразу к ним кидается. Обнимает, целует…» — сказала мне Любовь Федоровна.
Фырчал самовар, Любовь Федоровна угощала нас чаем, ее муж рассказывал о своем житье-бытье.
Капитан-лейтенант уже пятый год служил на острове, единственными товарищами его сына были моряки.
Ночью мне не спалось. Пошел на вышку. Незакатное солнце висело над штилевым морем. Было так тихо, что казалось, разносится во все концы скрип мостков под ногами…
