Корабли вышли в море и совершили переход отдельными отрядами. С наступлением темноты подошли к назначенным местам. Без предварительной артподготовки началась высадка. В ряде случаев из-за крупной волны поданные на скалистый берег сходни не доставали береговой кромки; тогда моряки прыгали в ледяную воду и на руках держали их, чтобы люди уходили в бой сухими…
Противник был застигнут врасплох. Перепрыгивая с камня на камень, шли в атаку десантники. Громовое «Полундра!» заглушило пулеметный треск и лай минометов. 12-я бригада морской пехоты наступала. В первый же день она продвинулась на одиннадцать километров. Но тут случилось непредвиденное. Температура понизилась до минус шести градусов, повалил снег. Бойцы не имели теплого белья. Новые американские ботинки, в которые были обуты десантники, стали раскисать и расползаться… В заполярных сопках не зароешься в землю. Началось обморожение. А тут еще гитлеровское командование сняло часть своих сил с фронта и направило на борьбу с десантом. Теперь сражение шло за каждый бугорок, за каждый покрытый лишайником валун.
Там, где суда брали раненых, вода кипела от бомбовых разрывов, от автоматных очередей. Санитаров не хватало. Задыхаясь от напряжения, ежеминутно рискуя свалиться в воду. Вера по шатающейся сходне вела раненого на судно и, доведя до койки, сломя голову бежала за следующим. Чтобы успеть отойти, двигатели не глушили, корабль трясся как в лихорадке. Быстрее, быстрее! А раненые все прибывали. Их укладывали прямо на землю, и окровавленные бинты нестерпимо алели на снегу.
— А связистки? Санитарки? Если бы вы знали, каково было им! В грязи, в сырости!.. — Впервые за все время своего рассказа Вера Михайловна всхлипнула.
Королькова предложила не только укладывать раненых в проходах между койками, но и размещать сидя, на ступеньках трапа, ведущего в кубрик. Это давало возможность погрузить еще два десятка бойцов. Туркот согласился.
Когда отошли, когда вырвались из-под бомбежки, один из тех, кто был на трапе, задремал. Качнуло. Моряк, пересчитывая ступеньки, свалился вниз и угодил головой в раненую ногу сидящего на палубе старшины. Раздался крутой боцманский загиб в господа бога, в мать его деву Марию и во все его двенадцать апостолов.
И тут кубрик грохнул. Обмороженные, истекающие кровью люди хохотали!
Рейсы на Рыбачий следовали один за другим, беспрерывно. Уже давно невозможно было определить, ночь ли за бортом или день. Отупляющая усталость гнала все мысли, кроме одной, колотившей в душу: «Только бы не упасть, только бы не свалиться!»
