– Понимаю, – нерешительно сказала Руби.
– Между нами… кое-что было, – сказала Сара. – В общем, какое-то время он был моим любовником. Моим первым любовником. Знаешь, один из тех студенческих поступков, которые кажутся вполне осмысленными, а через несколько месяцев оглядываешься назад и спрашиваешь себя: господи, и о чем я только думала?
Руби кивнула, хотя, похоже, такое объяснение находилось за пределами ее личного опыта.
– Так… так что значит для тебя нарколепсия? Как она сказывается на твоей жизни?
– С годами характер болезни немного изменился. Основной признак сводится к тому, что ночью я очень плохо сплю, а днем, наоборот, не могу удержаться и временами засыпаю. Со мной это происходит уже почти двадцать лет. Есть и другие симптомы, но с недавних пор они стали менее выраженными – например, катаплексия.
– А что это?
– Это когда от долгого смеха или сильного возбуждения пропадает мышечный тонус. Я не теряю сознания, но проваливаюсь в нечто вроде обморока. Обычно я предвижу приступ, но ничего поделать не могу. Такой обморок может спровоцировать любая сильная эмоция: гнев, радость, даже досада…
– Похоже, это не просто неудобство, – сказала Руби. – Я и не подозревала.
– Ну да, – пожала плечами Сара, стараясь говорить небрежно, – за двенадцать лет эта ерунда стоила мне пары мест. Засыпать в классе полагается детям, а не учителю. – Она вновь наполнила бокалы: ее был пуст, Руби – почти полон. – Дело в том, что диагноз удалось поставить всего года три назад. Многие терапевты только сейчас узнали о нарколепсии. Первый мой доктор даже не подозревал о такой болезни. И заставил меня обратиться к психотерапевту.
– Какому именно?
– Лаканисту[21].
Руби это тоже ничего не говорило.
– Но тебя ведь не заперли в психушку?
– Нет, ничего похожего. – Сару эта мысль явно позабавила. – Наверное, сеансы прошли не совсем впустую. По крайней мере, они помогли понять, почему мне не нравится, когда люди касаются моих глаз.
– Глаз?
– Да. Я очень чувствительна к этому. – Сара аккуратно отодвинула тарелку с недоеденным супом. – Прости, если я разбила твои детские иллюзии. Наверное, теперь я кажусь тебе скоплением неврозов.
– Нет, вовсе нет, я… – Официант, дежуривший у их столика, проворно собрал посуду. Руби подождала, пока он уйдет. – А что еще мне следует о тебе знать? Ты вышла замуж?
– Да. Его звали Энтони. Ученый.
– И?..
– Он ушел… какое-то время назад. Нашел кого-то еще.
– О… Прости.
Сара снова пожала плечами.
