В городе хозяйничали и деникинцы, и петлюровцы, и врангелевцы… Но особенно запомнились мне гайдамаки. Это было войско гетмана Скоропадского. Его поддерживали немцы.
Самого гетмана я не видал. Он был тогда, кажется, в Киеве. Зато я видел его гайдамаков. Они рыскали по всему городу, искали большевиков. Говорили, что они всех подозрительных забирают, отводят куда-то и ставят к стенке. Я слишком хорошо знал, что это значит — к стенке. Это значит расстрел.
И вот, помню, кто-то прибежал и сказал, что по нашему въезду идут гайдамаки и обыскивают дома, где могут быть большевики.
Мне стало страшно. Папа был дома. Я сказал ему:
— Папа, спрячься! Слышишь, папа!
— Куда я спрячусь? — ответил папа. — Они всё равно найдут — тогда ещё хуже будет. К тому же они про меня ничего не знают.
— А может, кто-нибудь донёс, — сказала мама, не сводя испуганных глаз с папы.
— Ну ничего. До сих пор обходилось, авось и дальше обойдётся, — сказал папа.
Но тут раздался стук в дверь. Мы притихли и молча смотрели друг на друга: я — на папу и на маму, мама — на папу и на меня, папа — на нас обоих. Дыхание перехватило, во рту у меня стало сухо, а сердце сперва замерло, а потом застучало часто-часто.
Грохот стал сильнее. Дверь заходила ходуном.
— Открой, — тихо сказал папа, — а то они сломают.
Мама трясущимися руками откинула крючок. В комнату вошли три гайдамака. На них были синие жупаны, сапоги и папахи с длинными, свисающими, точно башлыки, донышками. Башлыки эти были ярких цветов — малиновые, оранжевые, голубые… На концах болтались кисточки.
Один из гайдамаков обратился к папе:
— Кажи документ!
Папа показал ему паспорт и какую-то справку. Гайдамаки стали её разглядывать, передавая друг другу. Видно, в грамоте они были не очень-то сильны.
К несчастью, справка им почему-то не понравилась. Старший сунул её к себе в карман широчайших штанов и сказал:
— Так!.. Ну шо ж! Собирайся!
Папа побледнел. Его губы побелели, они стали белее лица. Я никогда его не видел таким.
— Куда? — с трудом выговорил он.
— К тёще на блины! — ответили гайдамаки и захохотали.
Потом они сказали:
— Ну, пшли! — и повели папу к выходу. Мама кинулась к ним, стала цепляться за их жупаны, за сапоги, стала просить:
— Оставьте его! Он же не большевик. Он же вам показал документ. Отпустите его! Пожалейте!.. Детей пожалейте!..
Старший обернулся к ней и добродушно сказал:
— Не плачь, мадамочка, бо то ни к чему.
Он оттолкнул её. Она упала на пол. Гайдамак перешагнул через неё, взял папу за рукав и повёл из дому.
