И, как бы отдавая дань профессиональной склонности, устроил Энни нечто вроде перекрестного допроса, расспрашивая о ее жизни и стараясь, чтобы девушка посмотрела на себя свежим взглядом, оценивая себя как бы со стороны. Энни рассказала, что отец ее был дипломатом и что первые десять лет ее жизни они кочевали за ним из страны в страну. Она и ее младший брат родились в Египте, потом семья переехала в Малайю, затем – на Ямайку. Там отец внезапно умер от обширного инфаркта. Энни совсем недавно научилась говорить об этом так, чтобы разговор тут же не обрывался и собеседники не начинали разглядывать кончики ботинок. После смерти отца мать вернулась с детьми в Англию, быстренько снова вышла замуж, а их с братом раскидала по частным школам. Хотя Энни мельком коснулась этого периода своей жизни, Роберт почувствовал, что тут – незаживающая рана.
На следующее утро Роберт в своем джипе переправил ее на пароме на другой берег и благополучно доставил в католический монастырь, где Энни должна была жить весь следующий год и преподавать под бдительным оком матери-настоятельницы, близорукой канадки французского происхождения с добрейшим сердцем.
На протяжении следующих трех месяцев Энни встречалась с Робертом каждую среду, когда тот приезжал в город за продуктами. Он бегло говорил на джоле– местном наречии – и давал ей уроки языка. Они подружились, но любовниками не стали. Девственность Энни потеряла с красивым сенегальцем по имени Ксавье, на чьи «амурные приставания» она твердо ответила «да».
Потом Роберта перевели в Дакар. Энни приехала проводить его, и они устроили прощальный ужин. Америка как раз выбирала нового президента, и они в мрачном молчании слушали доносившиеся сквозь треск радио сообщения о победном шествии Никсона. Настроение у Роберта было такое, словно умер кто-то из его близких. Сдавленным от горя голосом он объяснял Энни, что означает победа Никсона для страны и как она повлияет на войну во Вьетнаме, где воевали многие его друзья. Она, очень взволнованная, крепко обняла его, впервые вдруг вспомнив, что она уже женщина, а не девчонка.
Только после отъезда Роберта, познакомившись с другими сотрудниками «Корпуса мира», Энни поняла, с каким незаурядным человеком свела ее судьба. В большинстве своем те были либо болванами, либо занудами, а иногда совмещали в себе оба эти качества. Один парень с повязкой на голове и с возбужденно блестящими, налитыми кровью глазами утверждал, что уже год не просыхает.
