– Я ошибаюсь, вот как? – прорычал он, сотрясаясь от бессильной ярости. – А мне сдается, ты легко справилась с ролью подстилки Олдоса Юинга!
– Как ты смеешь?! – Черные глаза Филиппы засверкали. – Не ты ли сам поощрял меня? Не ты ли говорил, что без этого ничего не выйдет?
– О, дьявол!
Хью вцепился себе в волосы. Он чувствовал, что сходит с ума. Перед его мысленным взором мелькали обнаженные тела, он слышал стоны и выкрики, испытывая при этом боль души, несравнимую с телесной, – безжалостную, всеобъемлющую боль, которая размалывала его, как жернов. Тщетно старался он подняться над ней.
Раздался шорох одежды – Филиппа встала.
– Хью, ты должен знать… Олдос мне безразличен!
– Ах, как это утешительно! – процедил он. – Тысячи женщин ничего не чувствуют к мужчинам, для которых раздвигают ноги!
– Возможно, они берут пример с этих мужчин! – вспыхнула Филиппа. – Сколько раз ты ложился в постель без любви? Почему я не могу?
– Значит, тебе все равно с кем! – рявкнул Хью. – Так почему бы не со мной? Будь к моим услугам, добрая женщина!
– Этого только не хватало!
– Да ладно тебе! – хмыкнул он, изнемогая от тоски и боли. – Я две недели без женщины. Давай побалуемся!
– Я ухожу, – заявила Филиппа, собирая с кровати заколки.
– Ну, уж нет! Ты не ляжешь сегодня с ним!
– Я не…
Ее голос оборвался, когда Хью грубо схватил ее сзади, одной рукой за грудь, другой между ног. Заколки разлетелись по всей комнате.
– Завтра – сколько угодно! – хрипел он сквозь до боли сжатые зубы. – И послезавтра, и послепослезавтра! Но сегодня ты будешь здесь, со мной, даже если мне придется привязать тебя к этой жалкой кровати!
Он рванул вверх подол платья и резко сунул пальцы внутрь ее, в горячую, влажную и тесную глубину. Его плоть стремительно налилась и затвердела.
– Чувствуешь? Чувствуешь? – невнятно спрашивал он, прижимаясь к ее круглому девичьему заду. – И так каждую ночь, каждую проклятую ночь! Я вижу это во сне, воображаю наяву – то, как я снова внутри тебя, как из скромницы ты вдруг превращаешься в распутницу, только для меня, Филиппа, для меня одного! А ты? Ты вспоминала обо мне?
– И зря!
Хью рванул шнуровку ее платья, обнажив груди.
– Ты кончаешь с ним?!
– Нет! Нет!
– Вот спасибо! – Его пальцы на ее груди и в паху ритмично двигались, плоть терлась сзади. – Ты хоть понимаешь, какая это мука – знать, что он берет тебя ночь за ночью, что ты, может быть, ведешь себя с ним так же, как со мной?
– Хью! Мы с ним…
– Молчи! Я не желаю знать!
