– И как ты себе это представляешь? Будешь в одиночку воевать с американцами?
– Почему бы и нет? Я – индеец, отец Хуарес. Война во имя мести у меня в крови. Много лет назад мой отец мстил за мою мать. Сейчас мне предстоит сделать то же самое.
Он отвернулся от священника и подошел к кровати. Монахиня, которая была рядом с Хуанитой, поспешно отошла в сторону. Том наклонился над девушкой и нежно дотронулся до ее щеки.
– Я вернусь, Хуанита, – тихо сказал он. – Я буду возвращаться к тебе снова и снова, пока ты не очнешься и не узнаешь меня, а тогда мы сможем решить, как нам жить дальше. – Он наклонился еще ниже и поцеловал ее в лоб. – Я люблю тебя, Хуанита, – со слезами на глазах прошептал он. Непрошеная слеза, как бы передавая послание, скатилась с его щеки на щеку Хуаниты. – Я всегда буду любить тебя. Обещаю. Даже если ты возненавидишь меня, я все равно буду любить тебя.
Том нежно погладил ее волосы, затем выпрямился и быстро вытер глаза ладонью. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не разрыдаться прямо на глазах у священника.
– Обещайте, что будете за нее молиться. Несколько раз в день, – попросил он отца Хуареса.
– Ты мог бы и не говорить мне этого. Я знаю Хуаниту с рождения. Я крестил ее. Она мне как дочь. Я глубоко опечален смертью сеньора Гальвеса, но больше всего я переживаю за его дочь. Конечно, я буду за нее молиться. – Отец Хуарес подошел ближе. – И я буду молиться за тебя, сын мой. Я вижу в твоих глазах ненависть и жажду мести. Такие вещи не доводят до добра. Ты должен освободить от ненависти свое сердце и душу.
Том надел шляпу и пошел к двери, но у порога остановился и повернулся к священнику.
– Я оставлю деньги. Используйте столько, сколько понадобится для ухода за ней. Остальное принадлежит ей. – Он еще раз взглянул на Хуаниту, затем опять на священника. – Если она придет в себя, скажите ей… скажите, что я люблю ее и вернусь к ней. Скажите, что я не буду винить ее, если она не захочет меня видеть.
Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Он не мог изменить того, что случилось с Хуанитой, но он мог за нее отомстить. И если ему придется за это гореть в аду, то так тому и быть.
* * *
Кейл в одиночестве сидел у ручья, прислонившись спиной к огромному тополю. Стоял март 1847 года. Война с Мексикой все еще продолжалась; американцы без труда захватили Санта-Фе и двинулись к Калифорнии. Вся семья с нетерпением ожидала весточки от Тома, от которого давно не было писем.
