– Жеребец убежит, и вы больше его никогда не увидите, – вспылил Идальго. – Его нельзя выпускать из загона.
Гальвес грозно взглянул в его сторону.
– Последний раз говорю тебе, чтобы ты не спорил со мной. Здесь я принимаю решения. Сеньор Бака согласен.
Он распорядился, чтобы привели трех оседланных лошадей и принесли все необходимое для того, чтобы провести на холмах одну или две ночи.
– И пусть кто-нибудь поможет сеньору Саксу дойти до моего дома. Иоланда перевяжет его, – добавил он.
Разъяренный Эмануэль Идальго бросился прочь. Гальвес повернулся к толпе.
– Мы уезжаем. Сеньор Бака и я будем смотреть за индейцем. Думаю, что нам можно верить, а те, кто побился об заклад насчет Сакса, пусть ждут, когда он приедет верхом на черном жеребце.
Некоторые воодушевились, другие скептически засмеялись, не веря, что индеец успеет обуздать коня за такое короткое время. Многие сочувственно отнеслись к Тому и желали ему удачи, называя храбрецом. Нашлись и такие, которые бросали ему вслед обидные прозвища, негодуя, что он не дал им насладиться зрелищем.
Антонио Гальвес помог Хуаните выбраться из повозки, и она стала упрашивать отца взять ее с собой.
– Это не место для молодой девушки. Когда мы вернемся, ты узнаешь, кто победил.
– Ты не допустишь, чтобы конь убил его, да? Гальвес нахмурился.
– Мне кажется, ты чересчур беспокоишься за него, дочь моя. Ты ведь даже его не знаешь.
Девушка смущенно зарделась.
– Я просто ему сочувствую. Он любит лошадей, и у него все получалось, пока эти ужасные мальчишки не стали палить из хлопушек. Это нечестно.
– Здесь я с тобой согласен.
Том шел следом за девушкой, любуясь плавным очертанием ее бедер под голубым кружевным платьем и шелковистой кожей ее нежных рук. Он не слышал, о чем говорили отец и дочь, да и не стремился об этом узнать. Целых два дня он провел на холмах, ожидая весточки от сеньора Гальвеса, и вот сегодня во второй раз увидел донну Хуаниту Розанну Гальвес де Сонома.
Ему нравилось ее длинное мелодичное имя. Все испанское ему казалось красивым, изящным и благородным. Но, возможно, в данном случае слишком благородным. Антонио Гальвес никогда не допустит, чтобы индеец ухаживал за его дочерью, в этом Том был уверен. Глупо даже думать об этом. Но, возможно, он сумеет доказать Гальвесу, что стоит того, чтобы на него смотрели как на человека, а не как на индейца, хотя, какой в этом толк? Ведь он в два раза старше Хуаниты. Он не имеет права думать о ней, она еще совсем ребенок. Он мог бы подождать, пока она созреет. Эта девушка стоит того. В конце концов, у испанцев принято жениться на молоденьких девушках. Кстати, у индейцев тоже.
