написано в старой книге, так завещали нам ученые славяне, они же отчасти испанцы, а сон, со своей стороны, не что иное как
не жизнь, по-нашему: небытие, — да какое! — родное, зазнобное, будто ириска, и — осторожно: приступка; — стало быть, делаем резолюцию: если на сон грядущий связать воедино концы, то лицезрим ученых славян, при ближайшем рассмотрении: испанцев и бакалавров отчасти — такая уж, брат, невезуха! — и что же? А то, что жизнь, в резюме, есть
не жизнь, по-нашему: пшик! — о чем нам, стоеросовым межеумкам, недурственно было бы поразмыслить на сон грядущий, да разве успеешь, свернувшись в калач эмбриона, зубы повычистив, доверившись подушке… да и к чему? да и чем? Спать…
1981 год
В купе пассажирского поезда междугородного сообщения добродушный гражданин в вечнозеленой шляпе и коричневом пиджаке, застегнутом только на верхнюю пуговицу, выкладывал на стол из портфеля малосольные огурчики, помидоры, банку шпрот и нежные творожные сырки в приплюснутом состоянии.
— Берите, ешьте, — хлебосольно предложил он своим спутникам: молодому человеку с сочными малиновыми губами, миловидной девушке с толстыми ножками и симпатичной старушке в белых носочках. В ответ на его предложение старушка вынула три яйца вкрутую, молодой человек — бутылку портвейна, а девушка с толстыми ножками застенчиво угостила всех урюком.
— Должен признаться, — словоохотливо начал гражданин в шляпе, сдирая скорлупу со старушкиного яйца, — я всегда с удовольствием расстаюсь со столицей. Этот город не для моих нервов. Я брата хоронить ездил, а жена говорит: купи мне заодно комбинацию цвета тела и трусы кружевные. Я даже возмутился. Знаешь, говорю, милая, чтобы я за трусами по очередям бегал!..
— Да, Москва — это, можно сказать, опасный город! — воскликнул молодой человек и разлил вино по стаканам. — Моя жена, честно говоря, поехала раз в столицу по своей женской болезни, а вернулась с мужской.
— А вот у меня муж умер от заворота кишок, — улыбнулась старушка, пригубив стакан портвейна. — Пельмешками облопался. Тысячу двести штучек съел, не сходя с места.
— Что касается меня, — призналась девушка с толстыми ножками, — то я незамужняя. Я еще непорочна, как голубь, — вздохнула она.
— Неужели вы не влюблялись? — задушевно полюбопытствовал гражданин в шляпе.
— Нет, почему же? Однажды меня Коля даже ласкал в подъезде, — сообщила девушка с толстыми ножками и отвернулась к окну в легком смущении.
