- Где же это письмо?
Ула опустилась на скамеечку. Мне уже не сиделось. Надо было что-то делать. Я заходил взад-вперед по кухне, по так ничего и не придумал.
- Где же письмо? - повторила вопрос Ула.
- В руках убийцы, - ответил я не задумываясь.
- Для кого оно опасно?
- Для моего отца!
- А какая убийце польза от письма? Шантажировать он вряд ли собирался, иначе разоблачил бы себя.
- Чепуха!
- Почему? - удивилась Ула.
Я снова уселся.
- На допросе в полиции я говорил об этом письме. Для большей убедительности - хотелось, чтобы они получше искали, - я даже заявил, что твой отец показал мне его. Однако на суде пришлось признаться, что о письме шел только разговор. Ну, а из-за этого они стали сомневаться в моих показаниях, если вообще не сочли за вранье.
- Но отец намекнул, что было в письме?
- Я молчал; боялся, что они заподозрят, будто я его убил, чтобы завладеть бумагой, а потом уничтожил ее перед арестом. Логичный вывод!
- Тебе следовало больше доверять суду, Вальтер!
Я горько рассмеялся.
- После-то хорошо рассуждать.
- Не только после, не мешает хорошенько подумать и до.
- Возможно.
- Да, но загадку о долговой расписке мы так и не решили, - напомнила Ула.
- Не решили. Видишь ли, мой отец получил двор Коссаков. Формально вроде по закону, но мне не верится, что тут все чисто. Я знаю отца. Если ему подвернется случай, он и теперь способен объегорить ближнего. Может, твой отец был как-то связан с этой подозрительной сделкой или просто знал о ней и ему уплатили за помощь или за молчание. Мой отец рассудил так, наверно: осторожность прежде всего. Сегодня друг, а завтра враг. И потому потребовал долговую расписку. Возможно, весной полез он в свой шкафчик, наткнулся на эту бумагу, вспомнил прошлое, и черт его попутал…
- Ничего не бывает без причины, - перебила меня Ула. - Мой отец поначалу ссорился с кооперативом, а потом пошел на мировую и даже выступал против единоличников. А его прежний друг Вайнхольд был самым упрямым из них. И этот друг выставил как щит долговую расписку, пригрозил, что потребует выплаты, ну и мой отец решил защищаться…
Среди крестьян Фридрих Мадер пользовался уважением, его выбрали в члены правления кооператива; а в сельском хозяйстве он был поопытнее самого председателя, да и как организатор - посильнее. Пожалуй, Ула права, так оно и было.
- Чтобы порвать тонкую ниточку, связавшую кооператив и его бывшего друга, мой старик предъявил ему расписку и потребовал должок, убежденный, что твой отец не посмеет возразить и тем самым признать перед односельчанами, что совершил однажды бесчестный поступок. Так, а не иначе обстояло дело. Когда мой старик учует выгоду, он кидается на нее, как голодающий на еду, не думая ни о вилке, ни о ноже; только зыркает по сторонам, чтобы кто другой не ухватил.
