— Он не пытался вернуться? А его тело? Его нашли?
Старик вздохнул:
— Больше Белиара никогда не видели и не слышали о нем. После его изгнания в пустыню в Квинане не было преступлений.
Он умолк.
Что же стало со светлокожим вором? Бродил ли он по пустыне, пока не упал и не умер от голода и жажды, и его тело не было занесено песками? Либо какой-нибудь индеец или грабитель убил его ради серебряной монеты? Возможно, его нашел какой-нибудь ranchero[34] или же Белиар каким-то чудом добрался до одного из городов на равнине или морском побережье... Это была эпоха мясных и сахарных концернов и каучуковых баронов; в эти дни «грязный маленький трус, который застрелил мистера Хауарда», развлекал посетителей игорного дома в Ледвилле историей о том, как он, Роберт Форд, всадил пулю из кольта 45-го калибра в голову «мистера Хауарда» — Джесси Джеймса[35]; времена, когда каждый городок на Западе окружали лачуги, где торговали скверной выпивкой, а заодно и молодым женским телом... Как долго Белиар и его серебряная монета могли прожить в такой цивилизации? Разве жизнь в саду Эдема подготовила его к ней?
Скорая смерть была бы более милосердной, подумал Эллери. Но старик не мог этого знать.
И с тех пор «в Квинане не было преступлений».
Тут есть о чем подумать!
— Тогда о какой же великой беде написано в Книге? — спросил Эллери.
— Не знаю. Там только сказано, что она придет. — Старик вновь тяжко вздохнул. — До твоего прибытия, Элрой, я думал, что это может быть пожар, наводнение, землетрясение, засуха, нашествие саранчи или страшная болезнь. Но теперь, когда ты заговорил о преступлении... Возможно ли это? Неужели там написано о зле, которое творит человек?
Сердце мое болит, — продолжал Учитель, глядя в темноту. — Ибо я не могу понять, какое грядущее преступление может быть столь страшным, чтобы о нем говорилось в Книге. Какой грех возможен в Квинане? Здесь нет повода для зависти и алчности. Даже кража, подобная той, что совершил Белиар, не может произойти сейчас, ибо кладовые полны плодами наших трудов, поэтому, если человек захочет получить что-либо сверх полагающейся ему доли, он может только попросить и получит это. Ненависть? В Квинане нет ненависти — если бы она была, Учитель знал бы об этом. Прелюбодеяние? В наши дни подобных обвинений ни разу не предъявляли никому среди нас. Клевета? Гордыня? Лжесвидетельство? Говорю тебе, такого не может быть в Квинане, ибо мы повинуемся нашим законам охотно и радостно. Подкуп? Чем можно подкупить меня, Преемника, Управляющего или любого жителя долины и с какой целью? Что имеет один, имеют все. И как не может быть подкупа, так не может быть и вымогательства. Здесь не злоупотребляют властью, не обманывают доверия, а чтобы пробудить в нас гнев, нужно столько времени, что повод для него исчезнет, прежде чем гнев придет. Мне больно, Элрой, что ты считаешь нас способными на преступление.
