Человек Федя был практичный, деловой, в обычном состоянии имел вид молчаливо-степенного, задумчивого татарского мужичка себе на уме. Но хитрым он вряд ли был, во всяком случае, гораздо проще того же Гени Скрипова или дискжокея Толика Рябухи. Именно поэтому он отнесся к заданию сторожить стройку очень серьезно, как и ко всему, что ему поручали. Надо — значит, надо, какие могут тут быть разговоры? Проводив товарищей с работы, Федя сел на скамеечку возле будки, положил на оставленный бывшим молодым специалистом сборник стихов листок бумаги и, строго поглядывая вокруг, чтобы посторонние люди не шатались по стройке, стал писать письмо брату-мулле. В нем он призывал брата бросить напускать религиозный дурман на татарское население, а лучше продать свой дом в большом селе и переехать для постоянного житья в город. Лично он, Файзулла, поможет ему — в случае согласия — сторговать здесь неплохой домишко с усадьбой, — а также походатайствует, чтобы бывшего муллу зачислили в бригаду, в которой трудится теперь он сам, Файзулла Гильмуллин, в качестве плотника-бетонщика. В каждом письме, каждом разговоре Федя внушал брату подобное, и каждый раз ответ был один: «Я подумаю о твоих мыслях, Файзулла». И вот теперь рука писала свое, а сам Федя кряхтел и качал с сомнением головой: нет, ни за что не вытащить брата из большого села, слишком стар и толст он для работы на стройке. Сам Федя в свою бригаду его ни за что не взял бы. Да и привык, наверно, мулла к жирному религиозному харчу, ленивой жизни, мягчайшим послеобеденным подушкам. Так что, скорей всего, — получит он письмо, попыхтит, понадувает толстые щеки, помигает глазками — и отпишет привычное: «Я подумаю о твоих мыслях, Файзулла». Представив себе такое, Федя аж заскрипел зубами от злости. Быстренько кончил писать, походил по территории, наблюдая порядок, затем сбегал до киоска «Союзпечать», купил конверт и отправил письмо.
Покуда он занимался этими делами, кто-то уже успел проделать дыру в заборе, и народ хлынул через стройку. Федя побежал, стал останавливать людей, заворачивать их, ругаясь и взывая к совести, на одного гражданина даже замахнулся, сделав зверское лицо. И тот заспешил обратно, нервно потряхивая портфельчиком. Да, впрочем, Федя никогда не ударил бы его. Некогда, больше тридцати лет назад, Федя был чемпионом флота по боксу в среднем весе. После одного страшного, почти невероятного случая был дан железный зарок.
