– Сейчас же принесешь мне эти письма. Я не знаю, что ты там для себя открыла, но это открытие можно было сделать раньше. Да? Как же, как же…
Уж не думаешь ли ты, что тут можно шантажировать? Да он и в силе потому, что все это знают.
А как, по-твоему, он выкарабкался наверх? Кончил финэк? Чтобы все было у меня, а уж я найду способ.
Тогда же вечером она спросила у меня:
– Вы были раньше знакомы со Стальным?
– Да. Очень давно.
– Он вам... писал?
– Да.
– А где письма?
– Пропали.
– Они не пропали. Их тиснула Вероника.
– Догадываюсь. И зачем?
– Зачем? – Яна усмехнулась. – А зачем она, если подарить ей упаковку с семью парами трусиков, все равно сопрет еще одни, старые? Помню, я часто пускала ее к себе в дом, а потом не досчитывалась какой-нибудь хренотени типа туши для ресниц или помады. А ведь для нее было так важно, чтобы я иногда давала ей крышу.
– Она приезжая?
– Да. Приехала поступать в институт, потому что хорошо училась в школе. В институт не поступила, но зато поняла, что в большом городе есть спрос на ее внешность. У себя она считалась последней уродиной.
– А разве не так?
– Ну я же вам говорила, что в ее уродстве есть такой душок, что мужики определенного сорта летят на нее, как мухи на мед.
– Она... проститутка?
– Ну это как раз не то, за что ее можно винить.
Она готовилась в старые девы, а тут такой успех.
Думаю, она делала это с удовольствием.
– А почему ты с ней... общаешься? Ведь мою Ирину ты рассмотрела сразу!
– Я не общаюсь, я дружу. А разве у вас не было случаев, когда на вас вдруг сваливалась какая-нибудь совсем безнадежная, жалкая, кошмарная баба? Вы помогли ей раз, другой, третий… И сами же ее за это полюбили. Вот сейчас у нее все в порядке – вышла замуж, имеет квартиру, машину, но думаете, она не нуждается в помощи? Да она в любую секунду может всего этого лишиться вместе с головой. А на всем свете у нее есть только я.
– Ты говорила, что она умна.
– По-своему. Но когда дело касается выгоды, она глупеет, может погнаться за мелким и потерять самое главное.
И тут я понимала Яну, потому что у меня самой были такие друзья-подруги. Они пожирали мое время и силы, ничем за это не платя. Умные, нормальные, благочинные мои подруги постоянно упрекали меня за это. Не думаю, что это была неразборчивость. Это, скорее, было неудовлетворенное материнское чувство, а может быть, обычное христианское сознание. Ну как быть нормальному, в меру счастливому человеку, если он видит кого-то, кто прется прямо под машину, а больше на улице никого нет?
