Кессель часто вспоминал о Юлии все эти годы. Для этого ему достаточно было самого малейшего намека – услышать ее имя или имя ребенка, увидеть платье, похожее на те, что она носила, или машину с номером ее города. Но чтобы увидеть Юлию просто так, без всякого повода, как сегодня? Такого с ним еще не бывало. Он вспомнил «Историю доктора Джекиля и мистера Хайда», тот первый тревожный сигнал, который заставил доктора Джекиля заподозрить, что с ним впервые произошло нечто такое, о чем он сам и понятия не имел. Возможно, и для него это неожиданное воспоминание о Юлии – такой же тревожный сигнал? Но к чему он, к добру или к худу?
Кессель медленно преодолел три ступеньки, отделявшие дверь бара от тротуара. Часы на колокольне церкви Дома престарелых пробили один раз. Кессель поднял голову и посмотрел на них: четверть двенадцатого. Кессель подошел к дому, где жила турчанка, и постучал в ставень окна, которое по его расчетам принадлежало гостиной.
– Это ты, Кессель? – послышался изнутри голос Швальбе.
– Я, – ответил Кессель, – Уже четверть двенадцатого.
– Да ты что? – вскричал Швальбе – Вот черт!
Турчанка издала долгий стон.
– Сейчас иду! – крикнул Швальбе.
– Эй, старик, – негромко сказал Кессель, придвинув голову к ставню, – не забудь про тысячу марок.
– Не слышу! – крикнул Швальбе – Ты заходи!
Когда через несколько минут Швальбе открыл ему дверь, он был уже почти одет. Турчанка лежала нагишом на диване, время от времени издавая стоны.
– Я насчет тысячи марок, – напомнил Кессель.
Швальбе присел на стул, чтобы надеть ботинки.
– Ах, это, – наконец сказал он – У меня с собой столько нет.
– Деньги мне нужны завтра, – объяснил Кессель.
– Я дам тебе чек.
– Завтра банки закрыты. Мы уезжаем во Францию.
– Но у меня нет с собой тысячи марок.
– А дома?
– Дома есть.
– Ну, вот видишь. Я поеду с тобой, и ты…
– А как ты доберешься от меня до своего Фюрстенрида? Ночью? Хотя можно такси взять.
– А может, ты меня отвезешь? В шахматы я ведь с тобой сыграл, в конце концов. А такси обойдется марок в сорок.
– Очень мило с твоей стороны, – начал Швальбе, – что ты бережешь мои деньги. Но: если я тебя повезу, как я объясню это своей жене?
– А это-то зачем объяснять?
– Она не поверит.
– Но это же правда!
– Она верит только, когда ей лгут.
– Ну, во всяком случае деньги мне нужны позарез, и ты мне их обещал.
Это было не совсем так, потому что Швальбе все время говорил только: «посмотрим». Но Кессель произнес это с таким нажимом, что Швальбе не посмел возразить, и получилось, что он вроде как действительно обещал.
