Что вытворяют с зеркалами | страница 14



– Надень платье или что-нибудь еще, сядь на кровать, а я посижу на кушетке. Нам надо докопаться до сути, а я лучше соображаю, когда твои прелести прикрыты.

Она послушно отошла, и я начал размышлять.

– Ты говоришь, что ее убил Джек, но признаешь, что не знаешь, как он это мог сделать. Тогда почему ты его подозреваешь?

– Из-за музыки.

– Что-что?

– Из-за музыки, которую он приготовил для выступления. Помнишь «Грустный вальс»? Это музыка Эстеллы, то есть для ее сцены. Моя сцена, обычно шедшая в полночь, сопровождалась «Болеро». Он поставил музыку для нее и, значит, знал, что на балконе Эстелла.

– Поэтому, когда он заявил, что она не предупредила его о перемене программы, ты заметила ложь. Но по такой улике человека не осудишь – он может сказать, что поставил пластинку по ошибке.

– Может, да не скажет. Пластинки хранятся строго по номерам, каждая предназначена для своей сцены, и такой порядок соблюдается не первую ночь. Никто, кроме Джека, их не трогает. Он уволил бы любого, кто коснулся бы его пульта. Но знаешь… я заподозрила его еще до того, как подумала о музыке. Только как он ее убил – ума не приложу.

– Я тоже. Давай продолжай.

– Он ненавидел ее.

– Почему?

– Она крутила им как хотела.

– Как хотела? Допустим, крутила. Со многими такое бывает. Она над всеми издевалась – дразнила тебя, дразнила меня. Ну и что?

– Это не одно и то же, – настаивала Хейзл. – Джек боялся темноты.

Да, история оказалась печальной. Парень боялся темноты – по-настоящему, как боятся некоторые дети. По словам Хейзл, он ночью не мог без фонарика даже до стоянки дойти, чтобы сесть в машину. Но не в этом выражалась слабость Джека, и не этого он стыдился: многие люди пользуются фонариками – просто чтобы знать, на что они наступают. Беда в том, что Джек влюбился в Эстеллу и, видимо, добился немалых успехов – фактически он уложил ее в постель. Да только ничего у него не вышло, потому что девчонке вздумалось выключить свет. Эстелла, рассказывая об этом Хейзл, злорадно подчеркивала, что вовремя успела узнать о его «трусости».

– После этого она постоянно издевалась над ним, – продолжала Хейзл. – Со стороны ничего не было заметно, если не знаешь. Но он-то знал! Он боялся ее, боялся уволить ее из-за страха, что она расскажет кому-нибудь. Он ненавидел ее – и в то же время сгорал от любви и ревновал. Однажды, когда я была в костюмерной…

Хейзл продолжала свой рассказ. Джек вошел в комнату, когда девчонки то ли одевались, то ли раздевались, а заодно препирались по поводу одного из посетителей. Эстелла велела Джеку убираться. Он ни в какую. И тогда она выключила свет.