– Срочно? – усмехнулась женщина, даже не взглянув на паспорта. – А когда подавали заявление?
– Никогда, – ответил я. – Не было заявления.
– Как же я их зарегистрирую? – пожала плечами женщина, хотя на ее лице не было и тени сомнения в том, как это сделать.
– За деньги, – откровенно подсказал я.
Женщина снисходительно усмехнулась, отрицательно покачала головой, но паспорта у меня все же взяла.
– Зайдите, – сказала она, открывая ключом дверь кабинета.
Подойдя к столу, она села, надела очки и стала листать паспорта.
– Куда торопимся? – не поднимая глаз и не дожидаясь ответа, спрашивала она. – Кого хотим обмануть? Сейчас срочно зарегистрировать, а завтра срочно развести. Так? В итоге пострадает государство. Простые налогоплательщики. – И без всякого перехода: – Две тысячи долларов!
Я даже не сразу сообразил, к чему относится эта сумма. Женщина повернулась к сейфу, открыла тяжелую скрипучую дверь, вынула оттуда чистый бланк свидетельства о браке и коробочку с печатями.
– Чью фамилию брать будем?
– Чемоданова.
Женщина поджала губы и покачала головой.
– Я бы удавилась от такой фамилии, – призналась она.
И тут я вспомнил, что у меня осталось долларов триста, не больше.
– Одну минутку! – сказал я. – Сейчас принесу.
Я кинулся бегом к машине.
– Раскошеливайся! – сказал я Чемоданову. – Она требует две тысячи. А у меня всего триста.
Чемоданов, продолжая одной рукой обнимать Настю, показал мне кукиш.
– Не наглей, Серёнька! Мы же договорились – все за твой счет!
– У меня сейчас нет таких денег! – крикнул я. – Дай мне взаймы, я завтра верну!
– Нет, – наотрез отказался Чемоданов. – Вот завтра и распишемся. Я на твои уловки не пойду.
Я сплюнул и бегом вернулся в загс. По моим глазам женщина поняла, что торжественный акт отменяется. Она брезгливо швырнула паспорта на край стола и проворчала:
– Только голову морочат…
Не скрывая своего раздражения, я сел в машину. Пока мы ехали, на заднем сиденье творилось что-то невообразимое. Чемоданов и Настя хихикали, дрались, обнимались, изредка затихая. Я не мог позволить себе обернуться и посмотреть на них, потому как никакой силой воли не смог бы убрать с лица униженного выражения поверженного соперника. Это была страшная пытка, и у меня даже затылок онемел от напряжения. Чем дольше мы ехали, тем я все более отчетливо понимал, что допустил роковую ошибку, выбрав на роль жены Настю. «Может, это к лучшему, что их не расписали, – думал я. – Успею найти ей замену. Все равно в свидетельстве будет значиться "Чемоданова". А несоответствие имени можно будет как-нибудь уладить».
