— Вносите следующего! — крикнули из перевязочной.
Фельдшер присел у носилок и с состраданием посмотрел на плачущего офицера:
— Он умер, поймите… На животе разорвалась граната… У него порваны все внутренности. Все можно было бы сделать, но у сержанта нет сердца…
Нестерова подняли на руки, внесли в перевязочную, раздели, положили на холодный жесткий стол. Фельдшер прикрыл голое белое тело офицера простыней.
Врачи обступили стол. Женщина в очках срезала ножницами грязный, пропитанный кровью бинт. У окна, спиной к Нестерову, сидела медсестра и заполняла формуляр:
— Звание?
Нестерову подали стакан с водой:
— Выпейте!
— Спирта бы…
Его не поняли.
— Звание?
— Лейтенант.
Он склонил голову набок и увидел себя в зеркале. Черное лицо и прозрачное тело. Посреди груди — дырочка. Всего одна крохотная дырочка. А у Шарыгина нет сердца…
— Должность?
— Командир взвода.
Его знобило. Холодные, чистые руки врачей коснулись груди. Фельдшер низко склонился:
— Вам плохо?
— Когда же я наконец умру?..
— Фамилия?
— Нестеров…
Врач крепко сжимал его запястье, прощупывая пульс.
Фельдшер приложил к ране тампон.
— Срочно на операцию. Срочно, — сказал негромко один из врачей.
Офицеры расступились, и Нестеров увидел Ирину. Она молча смотрела на него, и в глазах ее застыло недоумение.
«Чистенькая, накрахмаленная, — вдруг с отвращением подумал Нестеров. — Музыка, танцы… Как это все гадко! И ты тоже виновата, что Шарыгина уже нет…»
— Тебе больно? — спросила девушка.
«Почему она здесь? Что она спрашивает? Шарыгина унесли туда, а она здесь. Хоть бы заплакала, что ли?»
— Ты не узнал меня? — одними губами прошептала Ирина и вымученно улыбнулась.
— Ненавижу, — с трудом выдавил из себя Нестеров.
Все поплыло перед его глазами, замелькала заслонившая собой мир цветастая мозаика, закружились, как грампластинка, замысловатые геометрические фигуры — они переплетались, наслаивались друг на друга, стекали тягучими цветными слоями с острых граней белоснежных гор, дробились на радужные брызги, и Нестеров падал и падал в бесконечную пропасть все глубже, все дальше…
* * *
Палата. Ослепительный белый свет. Настолько ослепительный, что лицо следователя из военной прокуратуры кажется присыпанным мукой.
— Я к вам вот, собственно говоря, по какому вопросу. Нас интересуют подробности гибели группы сержанта Шарыгина. Вы, как свидетель, могли бы многое рассказать.
— Свидетелем я не был, — медленно ответил Нестеров, не сводя глаз с лица следователя. — А все, что знал, уже написал в рапорте начальнику штаба.
