— Ну что ж — повезло так повезло. Поедешь с первой партией. Поздравляю.
— Я не буду отдавать деньги Воблину.
— Мне это не интересно, Шарыгин. Это ваши личные дела с начальником штаба.
— И оружие я не буду ему отдавать. Это ваш трофей… Воблин хочет, чтобы я ему передал все «духовское» оружие, будто это он им завладел. Он себе орден зарабатывает. Но это нечестно. Это будет ваш трофей, ваш боевой результат.
— Красивые слова, Шарыгин. А на войне нужен только мат. Только грязная ругань… Кстати, как тебе медсестра? Понравилась?
Шарыгин остановился, раскрыл рот. Не оборачиваясь, Нестеров шел дальше, к взводу. «Прорвало меня все-таки, — думал он. — Я полный идиот. Я высказал то, о чем боялся признаться самому себе. Я ненавижу Шарыгина потому, что ревную. А ревную потому, что как мальчишка влюбился в Ирину. Вот вся правда. Все очень просто. Мне наставил рога мой лучший сержант. Он меня предал. И я мучаюсь, злюсь и, наверное, выгляжу со стороны очень смешным».
Через несколько минут рота начала восхождение.
* * *
Дождь не только лил на головы бойцов, он стекал грязными плоскими струями по отвесной скале, и люди, сбившиеся в кучу на узкой тропе, прижимались к этим подтекам и телом, и лицами, и оттого живое и неживое стало одноцветным — серым. Люди двигались, обнимая скалу, словно хотели схватить ее и оторвать от земли. Когда они на мгновение замирали, то сразу же сливались с общим фоном, и трудно было различить, где кто и что делает. По ним стреляли сверху. Люди на скале отрывисто кричали, куда-то показывали друг другу, поднимали над головой черные в сгибах ладони. Радиостанции и сержанты не смолкали ни на мгновение.
— Нестеров, если увидишь внизу «зеленых», то передай — пусть идут под балконами…
— Цепляйся, цепляйся ногой за выступ!.. Вот же салабон!
— Ашот, пробивайся выше, прикроешь роту!..
— Где пулеметчики, товарищ капитан, где пулеметчики?..
— Сынки, не ссать! Кто сорвется — не орать! Падать беззвучно!
— Там, наверху, мой радист остался. Лежит и головы поднять не может… Нестеров, ты лезь выше и левее, пробивайся на площадку…
— У наблюдателей Вартаняна глаза на жопе…
— Ашот лежит вон за тем валуном. Он думает, что его «духи» окружили…
Крупные булыжники обрывались под ногами людей, с гулким стуком катились вниз. Рота стояла над пропастью. Узкая тропа не давала возможности маневрировать. Поднимаясь выше в горы, «духи» оставили в каменных щелях своих стрелков. Не видимые снизу, они не давали роте сойти с тропы. Начинало темнеть.
