– Вот, значит, я сила. Не я бы, так што было бы с вами? – говорил Пила своим товарищам.
– Уж што говорить! – откликались Пиле товарищи.
– Ошшо не то сделаю.
– Все бы Апроську надо, – говорит Сысойко печально.
– Надо бы… – И Пила задумывается.
– А пошто здесь баб нету? – спрашивают другие подлиповцы.
– А кто их знат!.. Да что бабам-то делать?.. все сробили. Все они ждали той поры, когда они поплывут, и говорили об этом предмете, каждый по своему разуму.
– Вот теперь как барка-то стоит и зашевелится, побежит, бают, и не догонишь; а мы ее пехать будем веслом-ту, – рассуждает Пила.
– А куда побежим?
– Куда… знамо куда… – А куда – Пила не может объяснить.
– Как же мы теперь побежим? Смотри, сколь железа-то накладено, а нас-то сколь?.. – спрашивает Сысойко.
– Уж побежим.
– Да теперь барку-то не сдвинешь. Поди, лошадь запрягут?
– Бают, водой поташшит.
– Экой прыткой!.. А как да нас запрягут?
– Толкуй с дураком! Каждый вечер был каким-то праздником на барках: выпившие водки плясали, тысячи бурлаков пели, в разных местах кричали, где-нибудь несколько бурлаков все еще рубят что-то. Все это веселит подлиповцев. «Надо бы Матренку взять. Вот бы поглядела, курва!»– думает Пила и говорит об этом Сысойке. Сысойко вздыхает об Апроське, потом плюет и говорит:
– Ну их к лешим!
– Ну уж, мы теперь назад не пойдем, – говорит Пила.
– Так и будем робить, – соглашается с Пилой Сысойко. Многие бурлаки курят махорку из глиняных трубок с коротенькими чубуками. Пила тоже завел трубку и постоянно курит махорку с Сысойком. Сначала их тошнило, а потом они втянулись. Для чего они курили, не знали, а так завидно стало: прочие бурлаки курят, да и баско, веселее ровно, как покуришь.
От берегов отъело лед, и он готов тронуться, как только прибудет вода. Барки прикрепили канатами за сваи, вбитые в землю. Вот пустили из заводского пруда воду; вода с силой вырвалась из своего заключения, быстро большою массою хлынула из плотины и пошла катать: все, что было по пути, неслось водой. Вот бросилась вода в реку, сначала покрыла лед, потом лед поднялся, треснул, заколыхался… Вода все больше и больше прибывает, а лед то и дело ломает, вертит, словно в омуте. Бурлаки стоят с разинутыми ртами на барках, на берегу тысячи заводчан… С берегу слышны крики.
– Тронулся… тронулся! – Многие бросали в реку медные монеты. Но лед только кружится, чернеет.
– Пошел, пошел! – кричит народ. Действительно, река на большое пространство очистилась. Лед впереди все более и более напирал на берега, трещал, ломался и наводил на бурлаков ужас до того, что некоторые из них крестились. Барки покачивало.
