Мальчик не разглядел — кого именно. Казалось, ночь вдруг ожила, ухватила его за шиворот и поволокла дальше. Где-то рядом заходилась в плаче Нитта. Вскрикнула мать — крик перешел в задушенный хрип и смолк, словно матери заткнули рот кляпом. Или… При одной мысли об этом страшном «или» ноги грозили подломиться.
Дорогу к горам он запомнил плохо. Перед глазами все время стоял двор, освещенный пламенем, и отец, на которого прыгает двуногая тварь с железными руками. Их тащили к Шаннуранскому кряжу два дня. Вернее, две ночи. В деревне были уверены, что два дневных перехода воинам-а'шури не одолеть: подземные жители не любят и плохо переносят солнечный свет. Даже в лунные ночи они стараются не показываться на поверхности. Так утверждали старейшина Тингам и знахарь Вахур. Одни верили им, другие считали, что никаких а'шури под горами Шаннурана нет, и все это — детские сказки.
Деревня чувствовала себя в безопасности, и зря.
Лазутчики а'шури сумели отыскать дневное укрытие — заброшенные алмазные копи. Там, отправившись в поход, они пересидели день, и там же вместе с захваченными пленниками вновь переждали светлое время на обратном пути. Вроде бы днем а'шури убили и съели кого-то из людей, но сейчас Краш сомневался: правда это или помрачение рассудка? Наверное, разум мальчика так защищался от пережитого ужаса, отказываясь сохранять в памяти наиболее кошмарные моменты.
К исходу второй ночи, когда небо на востоке начало едва заметно сереть, они вошли в подгорный мир Шаннурана.
— Чш-ш-ш…
Краш очнулся от забытья, опять вынырнув из скорбной реки воспоминаний. На сей раз ему не послышалось: бархатный мрак лаза под потолком явственно звучал знакомым шелестом. Сердце дернулось зябликом, угодившим в силки, и забилось часто-часто. Накатил страх, но этому чувству было далеко до той волны дикого, животного ужаса, накрывшей мальчика, когда он впервые услышал шелестящие звуки. К страху примешивалось, почти заглушая его, возбуждение — болезненное и лихорадочное.
Можно сказать — предвкушение.
Звук нарастал. Он заполнил всю пещеру и теперь струился по стенам, проникая через уши, ставшие ненормально чуткими, прямиком в мозг, рождая завораживающие видения. Краш попятился к стене — не от страха, а чтобы дать место существу, двигавшемуся сейчас по лабиринтам Шаннуранских подземелий.
Черная Вдова была огромна. Появляясь в пещере, она занимала бОльшую часть свободного пространства.
Обострившимся зрением мальчик различил слабое фосфорическое мерцание во тьме лаза — и через секунду в пещеру протиснулась голова Черной Вдовы. Гладкую, словно полированную голову, покрытую шипами и наростами, всю в плавных изгибах мерцающих линий, сразу за желтыми глазами обрамлял венчик подвижных щупальцев. Щупальца колыхались, как водоросли в воде. Тварь слегка приоткрыла узкую пасть, обнажив ряды острых и загнутых зубов — не белых или желтоватых, как у известных Крашу зверей, а багрово-красных, с влажным отливом. Зубы чудовища, казалось, обильно кровоточили.
