Как не хотеть? — охотно согласился с такой цифрой березовый.
Да откуда ты вообще выкопал сто соболей?
Беглянка-то соболятами ощенилась! Каков приплод был?
Пятижды… Пятирижды… тьфу, не выговорить! Родила пятерых.
То-то и оно-то. В прошлом годе! Нынче оне подросли, сами народят, и все у тебя останутся. Вот-вот сто штук и получится!
Ловок ты шкуру неубитого медведя делить, — заявил сосновый. — На ходу подметки режешь.
Лес невольно глянул на босые пятки лешего и чуть не расхохотался при мысли, какие именно подметки можно срезать со стоящего под сосной.
В крайнем случае я могу вернуть пару собольков, что от тебя, ротозея, эмигрировали в мои тайги. А тех, что здесь народились, вернуть никак не могу. Кто на моей земле родился, тот мой по праву рождения. Можешь жаловаться царю нашему Мусаилу, он тебе скажет то же самое: мои собольки!
И пожалуюсь, и пожалуюсь! — пригрозил березовый. Не слишком, впрочем, уверенно.
Жалуйся хучь самому князю Кеду Рою, то-то он тебя защитит: последнюю шкуру спустит.
Я не я буду, ежели до самого князя не доберусь! Леса князю принадлежат, и ты всего-навсего арендатор. А строит из себя частного собственника! Я расскажу, как ты доходы утаиваешь и ясак не платишь!
Так ты еще и стукач! — возмутился сосновый, повернулся к стволу, ногами в хвойную почву уперся и выдернул его вместе с корнями и комом земли. Размахивая эдакой дубиной, двинулся на березового. Тот было вякнул, что с сосновым согласен мышами расплатиться, но противник компромисса не принял и замахнулся со всего плеча. Березовый, видя, что дело швах, подхватил с земли здоровенный валун и зафинтилил им в лоб хозяина тайги. Сосновый рухнул навзничь, и хвойная крона накрыла его зеленым одеялом.
— Ух ты, Матушки! — испугался березовый. — Никак зашиб?
Он бросился к лежачему, снял с него сосну и глянул в волосатое лицо. Приложил ухо к груди и прислушался.
— Слава Батюшке! Дышит, стало быть, жив. Но мне пора сматываться!
Березовый подхватил отброшенный ствол, взвалил на плечо и пустился наутек.
И чужое дерево прихватить не забыл, подумал Лес. Вот же ворюга! Он сунул пальцы в рот и оглушительно свистнул вслед убегающему. Тот заметался, испугавшись, что безобразной драке нашлись свидетели. Переменил направление бега, кинувшись не в глубь тайги, а наоборот — вон из леса, к реке. Но едва выскочил на пойменный луг, как уменьшился до размеров травы, и украденная сосна рухнула на него. Хвойная крона топырилась ветвями посередине луга, под ней тонко-тонко верещал беглец. Поделом вору и мука, подумал Лес.
